Касьянов год

— Гайменник — это то же, что грантовщик?

— Да. Корба якобы неуловим, никак поймать не могут. Вместе с ним два брата. Правда все, что он рассказал?

— Правда. Ловкие ребята, самые злые во всем Киеве, вот их и боятся выдавать. Но есть там одна история.

— Ну-ну…

— Год назад дезертир Корба, старший из них, все же попался. Его обмерили по системе бертильонажа и сняли на карточку. Потом негодяй сбежал из Кирилловской психиатрической лечебницы, куда его поместили наши добрые прокуроры. А вскоре и анкета из картотеки пропала.

Лыков не поверил своим ушам:

— Из картотеки сыскного отделения пропала анкета с приметами преступника?

— Да. И фотографии тоже.

— И… кто это мог сделать?

— Да кто угодно. Жалование у людей маленькое.

— Киевское сыскное хоть кого-то ловит?

— Разумеется, ловим, и часто, — обиделся за отделение надзиратель. — Подкалывателей, например, — с них взять нечего, таких сразу в тюрьму. Кулачников-хулиганов. Карманников опять же берем. Столёвскую часть[21] уже с большим разбором: там есть полезные для Асланова люди.

— А убийц?

— Это самое страшное, таких начальство не допустит оставить на свободе. Ищем на совесть.

— Находите?

Красовский вздохнул:

— Эх, девятисотый… Только начался, а уже такое. Слышали про вчерашнее происшествие в Лавре?

— Нет.

— Один богомолец другого зарезал. Прямо в странноприимной гостинице.

— За что?

— Очередь за кипятком не поделили. Вот такие в Киеве богомольцы. Касьянов год, будь он неладен. Наплачемся мы с ним еще до декабря.

Приват-доцент Сипайло принял Лыкова настороженно:

— Что нужно от меня чиновнику особых поручений Департамента полиции? Я уж пятнадцать лет как отошел от сходок с прокламациями, поверьте. Честно тружусь, делаю ученую карьеру.

— Я, Адольф Леонардович, политическими делами не занимаюсь, только уголовными.

— Еще непонятнее. Извольте объясниться.

— Изволю. Я дознаю дело, связанное с махинациями в жилищном строительстве. Потребовался консультант. Вас мне порекомендовал господин Красовский.

— Николай Александрович? — доктор финансового права улыбнулся. — Вот же порядочный человек. Не думал, что такие есть в нашей полиции. Ой! Извините.

— Да я уж привык, — махнул рукой сыщик, хотя ему стало неприятно. К такому нельзя привыкнуть. Российский обыватель ненавидит полицию или, как минимум, не уважает. Хотя при необходимости бежит под ее защиту.

— Итак, махинации в строительстве, — повторил Сипайло. — Честно говоря, я в этом не силен. Сам ничего не строил, средства не позволяют.

— Меня интересует домостроительный кризис, который сейчас будто бы наблюдается в Киеве. Одни его отрицают, другие подтверждают. Но я просил бы вас проконсультировать меня шире. Расскажите, пожалуйста, о кризисах вообще.

— О кризисах в экономике?

— Да, в русской экономике. Тогда мне понятнее станет про домостроительный, надеюсь.

— Это мой конек, — приват-доцент даже облизнулся от удовольствия. — Сколько у нас времени? А то ведь я могу до вечера петь.

— В полчаса уместитесь?

— Трудно, я бы хотел…

— Постарайтесь, будьте добры. Итак, есть сейчас в России экономический кризис?

— Еще какой! Самый сильный за всю пореформенную историю.

— Я сыщик, а не ученый. Судить могу по газетам да по ощущениям. Вроде бы в последнее время мы слышим от наших деловых людей, что русская промышленность на подъеме.

Сипайло снова облизнулся и затараторил:

— Да, за последние годы произошел мощный рывок. После десятилетней депрессии начала восьмидесятых. Помните? Европа изживает свои кризисы за два-три года. А мы растягиваем это сомнительное удовольствие надолго. Вот и тот застой кончился страшным голодом девяносто первого…

— Но сейчас-то подъем? — уточнил Лыков.

— Да нет же, подъем был и уже прошел. Но скакнули здорово. В Донбассе рост добычи угля в три раза, в Баку нефти — аж в двадцать раз. Южная металлургия совсем вытеснила уральскую. Железнодорожное строительство наконец-то ожило после многолетнего упадка. За последние пять лет ввели в строй пятнадцать тысяч верст новых путей. Тут, правда, рост искусственный. Витте постарался и влил в эту отрасль три с половиной миллиарда рублей, это если считать во всех формах. Я имею в виду выкуп убыточных дорог, казенное строительство и гарантии правительства по частным дорогам.

— Да? Значит, Витте не только убивает армию, но еще и пользу приносит?

— От Витте большая польза стране, нам на него молиться надо, — отрезал приват-доцент.

— Ясно. Но давайте о кризисе.

— Давайте. Иностранные капиталы к нам пошли. Знаете, сколько их сейчас? Почти восемьсот миллионов. А в начале десятилетия было двести четырнадцать всего.

— Здорово. Но теперь этому конец?

— Увы, малина кончилась. Как водится, кризис зародился в Европе, два года назад. Начал расти учетный процент. Возник сперва денежный сбой, а потом и промышленный. Как следствие, ударило по нам.

— Почему?

— А потому, господин сыщик, что своих денег в России нет и никогда не было. Занимали чужие. Когда западной буржуазии самой стало не хватать средств, нам показали кукиш. Вы «Капитал» Маркса читали?

— Пытался, но ничего не понял, — честно ответил Алексей Николаевич.