Касьянов год

— Получив ссуду и наняв меня — или такого, как я, нас в Киеве много, даже слишком много, — домовладелец выгонял первый этаж. Затем он опять шел в банк и говорил: люди, я построил целый этаж, теперь моя земля стоит дороже, дайте мне еще денег.

— А старую ссуду он возвращал?

Прозумент удивился:

— Нет, конечно. Откуда он возьмет деньги на это? Дома еще нет, жильцов, стало быть, тоже. Он платит проценты по ссуде, но гасить ее будет потом, когда появятся жильцы.

— Ясно. Домовладелец просил новых денег на второй этаж…

— Да. Банк присылал оценщика, тот определял залоговую стоимость земли с недостроенным зданием, и банк выдавал вторую ссуду. Здесь такие люди, как Афонасопуло, имели гешефт. Ведь размер ссуды составлял всего шестьдесят процентов от оценки. Банк можно понять: он страхуется от неудачи заемщика. Случись невозврат, ему придется выставлять залог на торги. И кто еще купит? И почем?

— Я понял. А как строился третий этаж?

— Да так же, как первые два.

— То есть банк своих денег не получал до завершения строительства, а только лишь проценты?

— Именно.

— Но в чем выгода банку? — не понял сыщик.

— Выгода есть. Проценты идут, год за годом. А за что, позвольте вас спросить? Да за бумажки!

— Какие еще бумажки?

— А такие, — назидательно поднял палец старик. — Вы что же думали, банк выдал ссуду деньгами? Нет. Вовсе нет. Процентными бумагами он выдал, вот чем. Облигациями.

— Чьими?

— Своими. Не хочешь — не бери. Только ни один банк не даст тебе денег, а всучит те же облигации. Ты платишь проценты по ссуде, а банк из полученных от тебя денег гасит купоны держателям облигаций.

— А почему так? — задал глупый вопрос Лыков.

— Потому что денег в стране нет. Поэтому в обращении ходят всякие доходные бумаги, заменяющие наличность.

— Но ведь когда-нибудь срок обращения облигации истечет. Последний владелец явится с ней в банк, и тому придется отдать живые деньги на всю нарицательную стоимость. Где же банк их возьмет?

— От ссудозаемщика. К тому времени он построит свой доходный дом, в него въедут жильцы и станут платить за квартиры. И вот тут возникает страшный риск для банка…

— Риск того, что дом не будет достроен? — догадался Лыков.

— Не только, — ответил Прозумент. — Дом-то выгнать можно даже без денег. Мы пускаем эти облигации по всей цепочке. Владелец кирпичного завода ведь тоже знает, что наличности ему никто не даст. И возьмет от меня бумагу, хоть и обругает при этом бедного еврея последними словами. А что я могу сделать? Мне ее дал домовладелец, а тому — банк. Вот и ходят облигации туда-сюда, туда-сюда.

— Погодите, Лев Моисеевич. Но ведь каменщику заработную плату облигацией не отдашь. Он куда с ней придет? В лавку хлеб покупать?

— Не отдашь, — согласился подрядчик. — Иногда нужны живые, настоящие деньги. Там, где расплачиваются с людьми, а не с заводами. Их-то я сейчас и пытаюсь получить с Меринга, те самые двадцать две тысячи и семьсот рублей. А в большинстве случаев бумага заменяет наличность, только все несут по ней потери.

— Это из-за учета?

— Конечно. Видите, вы хоть и чиновник особенных поручений, но соображаете. Деньги имеют свою цену, они такой же товар, как и мясо с мамалыгой. Вот облигация, на ней написано: сто рублей. Погашение через десять лет. Если вы сейчас захотите обратить ее в деньги, сто рублей за нее вам никто не даст. В каждом банке и на бирже есть учетный комитет. Он определяет ставку учета, по которой вам выдают сумму на руки. Всегда она меньше номинала бумаги. Только в день погашения цифры совпадут. И вот пущенная банком облигация крутится все десять лет вместо натуральных денег. Наконец срок обращения ее истек. Последний держатель, как вы только что сказали, приходит с ней в банк. А у того нет денег, чтобы погасить собственную облигацию! Вот что ждет господина Шлейфера, если он не перестанет иметь дело с Мерингом.

— Значит, домостроительные проекты Меринга несут убытки?

— Да. Есть такое понятие: перепроизводство. Знаете это слово?

— Встречал иногда в газетах. Что, в Киеве понастроили уже столько домов, что для них не хватает жильцов? С трудом верится. Петербург, Москва, Варшава, все губернские города жалуются на нехватку жилья. Квартирный кризис, казарменный кризис… А у вас перепроизводство?

— Жильцов и у нас полно. Вот только они не могут платить за квартиры столько, сколько хочет владелец. Посмотрите те же газеты. На Крещатике пустуют целые этажи. На Ольгинской и Меринговской — целые подъезды.

— Так пусть владелец умерит аппетит и снизит квартирную плату. И люди въедут.

— Он не может так поступить, иначе нечем будет гасить ссуду в банке.

— Вот в чем дело…

— Да, — старик опять задрал вверх палец. — Получился… как это? Замкнутый круг?

— Навроде того. Зачем же тогда порядочный человек Шлейфер дает и дает ссуды непорядочному авантюристу Мерингу?