Каспий, 1920 год

Понятно, что белые днем даже с торпедными катерами не рискуют сунуться. Также понятно, что нет пассажирского или грузового движения. Война. Причем именно здесь война, в центральной части моря, - в данный момент все линии сходятся на Баку.

Но почему нет рыбаков? Нет катеров или баркасов, на которых спокон веков здесь осуществляется малый каботаж, включая и контрабанду?

Похоже, что все попрятались и притаились, ожидая исхода боев за Баку. Очень похоже, но тогда как же с секретностью операции, если все побережье знает? Впрочем, если восстание началось с 27 на 28 апреля, то, конечно, уже все знают.

* * *

Для меня срыв первой попытки в Астрахани ввести разводку на работы не прошел даром.

Хороший урок. Подумал… и придумал, как сманеврировать для пользы дела и в то же время не отступить.

В Петровске, не афишируя своих намерений, вечером вызвал в каюту комиссара, боцмана и механика, «чтобы поговорить, все ли у нас готово к новой операции…».

В следующий вечер обговаривали тот же вопрос расширенным составом, дополнительно пригласив «председателя комитета Ваню Беляева» (как его называют товарищи) и старпома. Никакой официальности. Так как в каюте не помещались, расселись в кают-компании. Начиналось с моего вопроса вроде такого: «Ну-с, товарищи! Как по-вашему, что надо будет сделать завтра с подъемом флага?»

Постепенно все втянулись и выдвигали предложения, а командир только поддакивал, давал советы или отклонял; в заключение подводил итог уже в форме задания.

По- деловому, непринужденно и, что важнее всего, без лишних слов проходили эти «военные советы». Народ деловой, сами знают, что требуется. Необходимо только их направлять и разрешать конфликты между «верхней» и «нижней» командой в случаях предстоящих авралов или привлечения к работам не по специальности. Постепенно круг вопросов расширился вплоть до дисциплинарных.

Как- то само собой все утряслось. Распорядок дня стал более четким, работы выполняются организованно; никаких споров и почти никакого уклонения от обязанностей.

Но, конечно, неверно, что все это сделалось «само собой». На самом деле Ваня Беляев как вожак в команде разъяснил остальным большевикам необходимость выполнения очередных задач в определенные сроки, как было решено у командира, тем самым воздействуя через них на весь коллектив. Вот почему, когда старпом, механик или боцман вызывали с утра на разводку, никаких недоразумений не было или почти не было. Старый режим и Колчака теперь никто не вспоминает.

С выходом в Астрахань из Петровока и сейчас, на пути в Баку, такие «летучие» советы проводятся «накоротке» - на мостике или под ним.

Снежинский ругается. Ночью из-за крутых циркуляций и подходов к другим кораблям пришлось несколько раз убирать лаг.

Вензеля, которые выписывали в темноте переменными ходами, имея последнее надежное определение по Петровскому маяку, привели к тому, что наша прокладка за ночь имеет несколько деликатных пунктиров. Вызвано это тем, что ни разу не подходили на дальность видимости Апшеронского маяка. Неизвестно даже, горит ли он.

30 апреля (в море).

Перед самым рассветом комфлот сомкнул миноносцы и, обойдя далеко все банки и камни Апшерона {76}, последовательно поворачивая на зюйд, затем на зюйд-вест, наконец лег примерно в район устья реки Куры.

Намерение очевидное. Выйти на пути отхода, эвакуации или, вернее, бегства мусаватистов в Персию. Конечно, одновременно этот же курс пересекает путь белому флоту, если он вздумает идти на помощь своим далеко не дружеским политическим единомышленникам и союзникам. Впрочем, какие это союзники? Только ненависть к Советской России и страх перед Красной Армией и флотилией - вот и все, что есть у них общего. Впрочем, есть кое-что еще: безвыходность положения и очевидный скорый конец.

Однако размечтался.

На сегодня, похоже, пришел конец мусавату. Что касается белого флота, то с ним, наверное, еще придется повозиться.

А англичане? Ну, эти, как почти всегда на протяжении своей истории, в кусты, когда дело становится безнадежным, прикрывая свой отход трупами доверчивых наемников. Будут ждать благоприятной для себя обстановки. Но что-то мало шансов на новое «приглашение» в Баку, как это было в августе 1918 года, по глупости одних, политической недальновидности других, а главное - в результате предательства меньшевиков и эсеров, захвативших руководство Центрокаспия.

* * *

Опять горизонт чист. Никого.

Правда, периодически кто-либо из сигнальщиков, но чаще из пассажиров «открывает» на горизонте стеньги или дымки, которые с такой же быстротой исчезают. Это старая история, знакомая по опыту войны с немцами. Когда никто обстановки точно не знает, положение запутанное, а нервы напряжены - всегда мерещатся дымы, силуэты или стеньги, а ночью - огни, звуки выстрелов или шум пропеллеров.

Увы, никто обстановки не знает.

У нас - ни одного аэроплана. Ни у флотилии, ни у армии.

Выходя, не знали, где корабли противника и что они делают. То ли в Баку, то ли в Энзели, то ли в море. Тысяча предположений самого разнообразного характера.