Каспийские легенды и сказки

На другой день погрузили в посуды сбрую, харч разный и отвалили в море. Дошли до места — с посуд якоря сбросили, чай заварили и поехали сетные порядки выбивать. Водяной работал споро. За ним и четверым не угнаться.

Еще солнце за морем не скрылось, розовые облака в синем море нежились, а люди с порядков вернулись. Сели за чай. Водяной и говорит кулаку:

— Много ты горя народу причинил. За это не будет тебе удачи.

Кулак взглянул на него сбоку и ответил:

— Пустое говоришь. Супротив меня ни один моряк не выловит.

Водяной засмеялся. Тем разговор и кончился. Спускалась ночь.

Криворогий месяц над мачтой повис. На посудах спать легли. Один водяной не спит. Сидит на руле да думу думает: как бы кулаку за народ отомстить. Долго сидел, потом встал, шагнул за борт и пошел по морю, как по земле. Путь держал к сетям кулака. Поравнялся он с первым маяком и в глубь моря, как по лестнице, спустился.

Близился рассвет. На востоке утренняя зарница заблестела. Первым проснулся хозяин. Водяной на люке лежал. Разбудил кулак работников. Собрались скоро. Сели в болдыри и поехали к сетям. Хозяин первым перебираться захотел. Поддел якорьком подбору у одного порядка — грузные сети, неподъемные. Позвал работника в помощь себе. А сам радуется, шутит.

— Ну вот и понавалило рыбы, а ты пророчил: удачи не будет.

Это он водяному сказал. А тот сидит себе в веслах и чему-то улыбается. Подняли сети, и, глядь, все-то они забиты травою морскою.

Кулак в ярость пришел. Другие моряки, что неподалеку стояли, в этот день хорошо рыбу ловили. А он к какому порядку ни подъедет — одна трава. Водяной сидит себе и улыбку не кажет, только по голубым глазам и можно заметить ее. Блестят они, как лазоревая вода на солнце.

Целый день очищали от травы сети. На другое утро опять беда приключилась. В сети откуда-то мусора разного, камыша, щепы, прута навалило. Кулак за голову ухватился, волосы рвет. Ловцы кругом ловят, деньги большие зарабатывают, а у него и одной рыбешки в сети не запуталось.

— Что за напасть такая? — рассуждает кулак. — Место чистое, погода тихая, и откуда бы этой дряни набраться!

Водяной выпутывает мусор из сетей да приговаривает:

— За несправедливую жизнь тебе наказание.

В третье утро опять на порядки поехали. И опять кулака неудача постигла. Оказалось, сети все в жгут скручены.

Обуяла кулака страшная злоба. Встал он в лодке, вскинул руки кверху и пригрозил:

— Ночами спать не буду, а увижу, кто на порядках балует.

С этой ночи сел на каюту, сидит. С того места, где сети раскинуты, глаз не сводит. Водяной у коренной мачты на люке спит себе и ни о чем не думает. Заря заниматься стала. Хозяин глаз не смыкает, все за порядками следит. Вот проснулся водяной и зачерпнул воды ведром. Умываться не стал а плеснул три пригоршни за борт — и подплыла к нему царь-вобла. Золотая чешуя, ровно солнце, блестит. Глаза алым цветом горят. И говорит царь-вобла:

— По твоему, батюшка, приказу явилась.

Вынул водяной из кармана камень-алмаз и бросил ей. Она ртом поймала, вильнула махалкой, только золотой след мелькнул, и уплыла в глубь моря. Вскоре на том месте, где сети стояли, разыгрался шторм. Волны выше мачт поднимаются. Ветер Соловьем-разбойником свистит. Сетям гибель угрожает.

А вокруг — тишина. Манилки свисли вдоль мачт.

«Что за оказия? — думает кулак. — Кругом тишина, а на моих порядках шторм».

Велел он людям в лодки садиться. К сетям поехали. Не отплыли лодки и пяти саженей, как остановились и — ни с места. Весельщики из сил выбиваются, на руках у них кровяные мозоли вздулись, а лодки на месте стоят. Ровно кто взял да и пришил их ко дну морскому.

— Напрасно стараешься, — говорит водяной кулаку. — Не осилишь. За обиженный народ тебе наказание такое.

И не успел договорить он, всплыли сети, и погнало их в морскую даль. Плывут они, а вокруг них так и бушует море. Пытался кулак за сетями плыть, да не вышло. Лодки и с места не сдвинулись. Погибла, пропала вся сбруя.

Вернулся кулак на стойку чернее тучи черной. Долго лежал на палубе. Как в лихорадке бился. К вечеру встал и приказал домой собираться. Пошли поднимать якоря. Вставили аншпуги в брашпили, налегли на них — не поддаются. Налегли дружнее — опять якоря ни с места. Кликнули всех, взяли все разом, а цепь и на вершок не подалась.

Водяной якорь не поднимает. Стоит у коренной мачты и говорит:

— На лодки надо садиться да к берегу плыть. Добра не будет.

И налетел шторм. Стойки с боку на бок переваливаются. Люди на ногах не держатся. По палубам на четвереньках, вроде котят, ползают. И что за диво? Везде море, как вода в блюдце, спокойное, а около стоек кулака волны громадные — до манилок достают.

Сробел народ. На гибель себя обрек. А водяной стоит около мачты как ни в чем не бывало и твердит одно:

— Садитесь в лодки, пока не поздно, да к берегу плывите.

— Как же можно? — отвечают ему работники. — Волны того и гляди стойки опрокинут, а ты нас на лодках посылаешь. Как скорлупу замудруют они, лодки-то.