Кассандра

Печальный кортеж подъезжал к Гленорг-Холлу. Карета герцога следовала сразу за катафалком, на котором стоял гроб с телом бедняжки Лизы. Чарльз ехал вместе с Дашей Морозовой и графиней Апраксиной, находившейся в полубессознательном состоянии. Во втором экипаже няня и горничная графини везли маленького Павлушу Черкасского. Герцог решил, что все родственники его жены вместе со слугами переедут в Гленорг-Холл и будут под его опекой, пока не вернется из Вены князь Алексей.

После панихиды, отслуженной в русской церкви при посольстве, графиня Апраксина совсем сдала, и Чарльз боялся, что может и не довезти старую женщину до своего поместья. Но больше всего его пугала встреча с женой. После упоительно счастливого вечера под Рождество, когда Долли сообщила ему радостную новость о своей беременности, он не смог сказать жене о том, что написано в полученном им письме. Сославшись на то, что его срочно вызывают в Лондон по парламентским делам, герцог уехал, промолчав. И вот теперь он возвращался в поместье, везя страшный груз. Чарльз принял решение, поместив гроб княжны во второй — медный, положить его в фамильном склепе Гленоргов. Потом решение по месту окончательного захоронения должен будет принять глава семьи — князь Алексей. Но как сказать о случившемся жене, он не знал.

«Если Долли не выйдет нас встречать, возможно, мы сможем ее как-то подготовить, — подумал он, увидев ворота подъездной аллеи. — Боже! Какие слова мне найти, чтобы сказать ей о смерти любимой сестры?»

Кавалькада уже завернула на полукруглую аллею, ведущую к дому, но герцог так и не придумал, что он скажет Долли, а когда экипажи подъехали к крыльцу, он понял, что уже опоздал. На ступенях стояла его жена, и даже издалека он видел сияющую улыбку на ее лице. Но вот она увидела украшенный белыми лилиями траурный экипаж с гробом и побледнела. Чарльз на ходу открыл дверь и спрыгнул на ступени, как раз вовремя, чтобы подхватить покачнувшуюся жену.

— Кто? — спросила она, глядя на мужа расширившимися от ужаса глазами, — тетушка?

В окне кареты мелькнула голова графини Апраксиной, которая, увидев Долли, зарыдала. И тогда до молодой герцогини дошел весь ужас случившегося. Она безошибочно поняла, чей гроб стоит перед крыльцом дома, где еще полчаса назад она была так счастлива.

— Лиза?.. — выдохнула Долли и, увидев слабый кивок мужа, начала падать.

Месяц спустя осунувшийся герцог Гленорг провожал доктора Милфорда. Он хотел выслушать заключение врача о здоровье своей жены и старой графини наедине, без присутствия тети Ванессы, которая от свалившихся переживаний сама находилась на грани болезни.

— Что скажете, доктор? — с надеждой спросил он.

— Ваша светлость, теперь ясно, что детей удалось сохранить, но общее состояние герцогини можно назвать одним словом: депрессия. Нужно выводить ее из этого состояния. Графиня же в стабильно-тяжелом положении, улучшения я пока не вижу. Я вернусь через три дня, но если будет что-то острое, немедленно пошлите за мной.

Чарльз поблагодарил доктора и попрощался. Как просто сказать, что нужно выводить Долли из депрессии. А как это сделать? Он подошел к своей спальне и в нерешительности остановился. Что сказать Долли? Как ее встряхнуть? Странный шум привлек его внимание: по коридору кто-то бежал. Из-за поворота стремительно вылетела Даша Морозова и налетела на стоящего Чарльза.

— Ваша светлость, графиня умирает и просит Долли, хочет проститься! — закричала она.

— Тише, пожалуйста, — взмолился герцог, — Долли сейчас нельзя волновать.

— Но графиня умирает, — заплакала Даша, — что же делать?

— Я не могу волновать жену, пострадают дети — Долли носит двойню, это и так опасно, а после того, что с ней случилось, опасно вдвойне.

— Пойдем, Даша! — раздался слабый голос за его спиной.

В дверях, покачиваясь, стояла почти невесомая, бледная Долли. Чарльз бросился к ней и, обняв, прижал к себе.

— Ты сможешь это перенести? — тихо спросил он жену.

— Я должна, — просто ответила Долли и шагнула вперед.

Муж подхватил ее на руки и понес к спальне графини Апраксиной. В полутемной комнате, освещенной только свечой, стоящей в изголовье кровати, он поставил жену на ноги и, придерживая за плечи, подвел к больной.

— Девочка моя, прости меня, — прерывающимся голосом попросила графиня, увидев Долли, — дай мне уйти примиренной с судьбой.

Долли смотрела на маленькую старушку, лежащую на такой огромной для ее тела кровати, и отказывалась верить, что придется потерять еще и тетушку, с такой любовью растившую их после смерти бабушки. Только не это! Нужно разорвать эту цепь бед! И вдруг она поняла, что никто кроме нее не может этого сделать. Только она в ответе за жизнь тетушки и за жизнь своих малышей тоже. Нужно собраться с силами и вытащить их всех из ужасной черной ямы, в которую превратилась ее жизнь.

— Прости меня, — слабо повторила тетушка.

Приняв решение, Долли разбила панцирь горя, покрывший ее душу. Она будет жить и заставит жить всех, кто ей дорог! Молодая женщина опустилась на колени около кровати, поцеловала руку графини и сказала: