Кассиопея- Москва

Павел сам не понял, как успел поднять ее на руки и пройти мимо всех - ребята, моментально сообразив, что лучше не мешать, просто встали по стеночке, - а опомнился он уже на подходе к каютам, когда Лиэлл нежно запротестовала, уже явно не в первый раз.

- Я же тяжелая, ты и так устал, поставь меня на пол, пожалуйста.

- Я не устал, - упрямо мотнул он головой.

- Уверен? - выдохнула она ему в ухо.

- Да, - он чувствовал, что это не просто беспокойство о его состоянии. В вопросе было больше - обещание, предвкушение, нетерпение…

- Тогда неси меня в мою каюту, - так же тихо выдохнула она.

"…Я себя сегодня не узнаю,

То ли сон дурной, то ли свет не бел.

Отдавай мне душу, мой гость, мою,

А не хочешь если - бери себе…»

Когда-то давно Павел думал, что ему не дано будет пережить вот такое - обладание своей женщиной, не украденное у друзей, а полноправное, с чувством торжества, счастья, нежности, такое волшебное состояние…

Ее глаза, губы, ее нежная кожа, ее тело с волнующими изгибами, как будто созданными для его ладоней - все, что виделось ему в те моменты, когда организм самостоятельно пытался справиться с бушующим огнем природы, все, что было в его тревожно-чарующих снах пустыми ночами в одинокой каюте - он узнавал все это. Узнавал ее, свою Ли... "Ты - мой, я - твоя", повторяли ее губы…

«…Звон стоит в ушах и трудней дышать,

И прядется не шерсть - только мягкий шелк.

И зачем мне, право, моя душа,

Если ей у тебя, мой гость, хорошо…"

Катя сидела в пустой рубке, молча глядя на пустые мониторы. Все. Они вернулись. Теперь все волнения остались там, внизу, на ледяной равнине второй планеты, а она сидит одна, и ей некому сказать: «Ты жив». Именно сейчас, практически выгнав девчонок встречать ребят, когда она твердо решила, что останется здесь – не будет мешать им, только сейчас до нее дошло, насколько она одинока. Бедный Павлик, над ним это ощущение никомуненужности висело так давно! Он уже привык. А тут эта девушка, ворвавшаяся в их размеренную жизнь, как свежий прохладный ветер в застоявшийся воздух пустыни. Конечно, невольно она захватила их всех. И теперь все перевернулось. Катя не обвиняла Лиэлл ни в чем – скорее, она даже была рада ее появлению. Все перевернулось и неожиданно встало на свои места, и какая разница, что двое из них ощутили себя выкинутыми на обочину.

Зато теперь известно все, все ясно, нет недоговоренностей и непонимания. Теперь можно строить свою жизнь, не мучаясь вопросами – а вдруг что-то не так, а вдруг ты ошибаешься? Уже не ошибешься. Только, если теперь все просто, почему так хочется плакать?

Выключенные мониторы нагоняли тоску, и Катя поднялась с кресла, подошла к иллюминатору. Внизу голубела коварная вторая планета, которая чуть было не погубила мальчиков. Невольно мысли Кати соскочили на оползень. Почему она вовремя не разглядела опасности в показаниях зондов? Она должна была понять это дрожание линий на графиках. Теперь так очевидно, что это были предвестники того толчка, который спровоцировал движение ледника. Если бы она заметила их! Ничего, что раньше с этим не сталкивалась. Ты планетолог или кто? Сейсмология – одна из основных дисциплин при обучении. У тебя же была пятерка!

Чувство вины, страх, запоздало стиснувший сердце, одиночество, рисующаяся в воображении сцена встречи там, у шлюзов – все сразу навалилось на нее, и под этим грузом, наконец, хлынули слезы. Катя понимала, что надо остановиться, что может кто-то войти… Хотя кому она нужна? Пашка, единственный, кто мог бы о ней вспомнить, наверняка сейчас сам не в лучшем состоянии, а остальные… А Мишка…

- Катюша, милая, прости меня, я такая скотина, - вдруг сказал над ее ухом такой родной и такой непривычно виноватый голос. Катя стремительно развернулась, не успев даже открыть толком глаза, и попала в его руки, обхватившие так крепко, что она почти задохнулась. Попыталась сквозь слезы рассмотреть его лицо, но пришлось снова зажмуриться, настолько все это было нереально. Теплые поцелуи, снимающие слезинки с ее щек и ресниц, торопливые слова, такие глупые и такие нужные…

- Я такой дурак, родная моя, - шептал ей куда-то в макушку Михаил, - я только там, внизу, понял, как же я люблю тебя … когда чуть было не потерял. Связь пропала, я даже не мог на прощание сказать, как ты мне нужна. Я так боялся, что сдохну раньше, чем доберусь до тебя, чтобы ты это узнала… ты меня простишь?

Катя только молча кивала, беспорядочно гладила его волосы, плечи, руки, боясь поверить, что она и правда, все это слышит. А вдруг она сейчас очнется, и окажется, что все это просто разыгравшаяся фантазия? Но голос не исчезал, а руки, обнимающие ее, делались все сильнее, все требовательнее, все горячее…

Спустя неделю Федор начал откровенно прикалываться, обзывая «Зарю» Дворцом бракосочетаний, райскими кущами и коммунальной квартирой одновременно. Ребята веселились, но обстановка не менялась - похоже, коммунальная квартира в райских кущах устраивала всех.