Каста огня

Хардин выпрямил спину, и следующие его слова прозвучали вызовом.

— Капитан 19-го полка Арканских Конфедератов.

— Айверсон, — представился комиссар. — А это кадет Рив. Мы искали вас — всех вас — достаточно продолжительное время.

— Возможно, мы не хотели, чтобы нас нашли.

«Неправда твоя, — подумал Хольт. — В конце концов, ты же пришел к нам, капитан Вендрэйк».

— Очень жаль, — произнес он вслух, — поскольку мы здесь по делам Императора.

— И в чем же их суть, комиссар? — прищурился кавалерист.

Айверсон помедлил — если он ошибется в офицере и даст неверный ответ, то всадники, возможно, убьют его на месте.

— В правосудии, капитан Вендрэйк.

Слова Хольта повисли в воздухе, будто застывший удар кнута. Уголком глаза комиссар заметил, что Рив медленно, по сантиметру, тянется за пистолетом.

Надеюсь, девчонка, ты не совсем дура?

В конце концов, губ всадника коснулась кислая улыбка.

— Правосудие? — он вздохнул, словно от облегчения. — Ну, комиссар, тогда выкладывайте, что у вас на уме, и покончим со всем этим.

День 68-й — Клубок: Обоюдоострый союз

«Вы не отступник, Хардин Вендрэйк, — сказал я ему, — как и весь остальной 19-й полк». Простые, но честные слова, лучше всего подходящие для той минуты.

Разумеется, одними словами невозможно было завоевать их доверие, но искренность сломала лед между нами, и капитан согласился доставить меня к Катлеру. Несмотря на его враждебную браваду, я думаю, что Хардин собирался поступить так с самого начала — но к чему тогда эти игры? Тут явно кроется нечто большее, чем жесткое «прощупывание» собеседника. Вендрэйк, кажется, чуть ли не хочет, чтобы я осудил его. В этом парне таится нечто темное, засевшее глубже, чем привязанность к Славе. Призрак Ниманда считает, что кавалерист безумен, и я готов согласиться, но больше мне рассчитывать не на кого. Кроме того, капитан сказал, что его товарищи всего в паре дней пути вверх по реке, так что скоро у меня будут все ответы.

— из дневника Айверсона

— Вам не понравится то, что вы там увидите, комиссар, — произнес Хардин, лицо которого казалось жутким в фиолетовом свечении грибков. Хольт не мог понять, улыбается конфедерат или нет. — Честно говоря, я думаю, что вы захотите перестрелять целую кучу народу.

— Возможно, — отозвался Айверсон, разглядывая всадников, сидевших на корточках вокруг него. «Часовые» возвышались над ними, словно второе кольцо судей. Шла первая ночь совместного путешествия, и здесь, на берегу реки, возобновились слушания необъявленного процесса. — И вы думаете, что я должен расстрелять вас, капитан Вендрэйк?

— Мое мнение имеет значение?

— Может, и нет, но всё равно скажите мне.

— Что ж… — теперь кавалерист точно улыбался. — Думаю я вот что: мы больше не те, кого можно назвать «героями Империума». И вообще мы никакие не герои, как ни посмотри.

— Но вы сражаетесь с врагом, — указал Хольт.

— Потому что здесь есть враг, с которым можно драться.

— Всегда найдется враг, с которым можно драться. Так устроен мир.

Хардин фыркнул и снова отхлебнул из фляги. Он пробивался к её донышку всю ночь, и Айверсон подозревал, что там отнюдь не вода.

— Сэр, позвольте? — подал голос Перикл Квинт, заместитель командира «Серебряной бури». — Несмотря на пессимизм капитана Вендрэйка, могу уверить вас, комиссар, что 19-й полк верен традициям отваги и чести. Мы наносили урон повстанцам при каждой возможности…

— Да хорош канючить, Квинто! — рявкнул Хардин.

Очевидно, он терпеть не мог подчиненного, и Хольт понимал, в чем причина. Ясноглазый и чисто выбритый Перикл был полной противоположностью капитана, образчиком арканского аристократа, который твердо знал свое место в большом мире. Вендрэйк постоянно намекал на прежнюю толщину лейтенанта, но сейчас в Квинте не осталось и грамма лишнего жира. Если из Хардина Федра высосала жизненные соки, то Перикла, напротив, жестко привела в форму.

— Я должен был сказать это, сэр, — наметанный слух комиссара уловил тончайшую дрожь в голосе Квинта. — Мы сохранили верность Провидению и Империуму.