Каста Огня (ЛП)

Наступило долгое молчание, в течение которого бойцы обдумывали услышанное. Затем началось бормотание, за которым последовали беспорядочные выкрики — конфедераты осознали положение. Взрывной треск выстрела из болт-пистолета заставил всех умолкнуть.

— Весьма обязан, Элиас, — полковник благодарно кивнул ветерану, убиравшему оружие в кобуру. Вендрэйк видел, что Катлер собирается с силами, по кусочку очищая от пыли свой потускневший облик живой легенды. Странно, но казалось, что он смотрит им всем прямо в глаза, говоря с каждым солдатом, как со старым, близким товарищем. — Арканцы, я ждал от вас лучшего поведения…

Его прервала внезапно завывшая сирена. Включилось основное освещение, и полковник увидел ангарного старшину, который сигналил ему жестами. Пора было отправляться, но Энсор ещё не закончил.

— Я ожидал самого лучшего! — закричал Катлер, перекрывая шум. — Того, что вы всегда давали мне, того, что вы должны дать мне сейчас. Сделайте это, и я вытащу вас из нынешнего бардака! А теперь вперед, и заставьте Провидение гордиться вами, арканцы!

Полковник знал, что бойцы не ответят ему радостными кличами, и не слишком корил их за это. Но, по крайней мере, конфедераты отправились на десантные суда, и сейчас он не мог просить их о большем.

Глава вторая

На борту «Сизифа», линейного крейсера типа «Аргонавт»

Имперская разведгруппа обнаружила меня в долине реки Квалаквези, почти в сотне километров от верзантского форпоста на Топазе Долорозы. Капитан «Сизифа» рассказывает, что я страдал от голода и лихорадки, постоянно бредил о святых призраках и нечестивых предателях. Ещё он говорит, что при мне нашли изъеденный личинками обрубок правой руки, разложившийся без надежды на восстановление.

Разумеется, я не бредил, но не упоминаю об этом вслух. Я вынес свою руку из Трясины, потому что не хотел оставлять Федре часть себя, но не признаюсь капитану и в этом. Точно так же он не знает, что мои призраки по-прежнему со мной, хотя я больше не страдаю ни от голода, ни от лихорадки. И уж конечно, не говорю ему, насколько святы эти мертвецы. Капитан ничего не в этом не поймет, правду должны знать только мы с тобой.

Вместо этого я рассказал ему о предателях, сбежавших, но обреченных на смерть. Рассказал о падении Верзантских Конкистадоров и вторжении тау на Топаз Долорозы. О том, что шел по следу командующего Приход Зимы, и не должен упустить его сейчас. О том, что я — комиссар, и он должен оказывать мне всяческое содействие.

Взамен этого капитан связался с Ломакс, верховным комиссаром Долорозской кампании и моей непосредственной начальницей. И она, разумеется, отозвала меня на базу «Антигона». Капитан сказал мне, что у Ломакс «возникли некоторые сомнения».

Из дневника Айверсона

«Авель…», — прошептал глухой голос.

— Авель… — отозвалась она, и имя соскользнуло с губ в Имматериум.

— Скъёлдис? — Белая Ворона, нетерпеливый и рассерженный, призывал покинуть Море Шепотов и вернуться к нему. Среди незрячего народа только он знал её истинное имя. — Скъёлдис, приди в себя, женщина!

«Авель ищет…»

— … ищет Противовес, — закончила она.

Резко открыв глаза, женщина увидела склонившегося над ней Белую Ворону, который яростно хмурил брови. За плечом полковника стоял её вералдур, смотревший на северянку с той особенной остротой, от которой она всегда леденела. Милость по-прежнему висела за спиной воина, но его правая рука лежала на рукояти, и страж мог выхватить топор за один удар сердца.

Пришел мой час? Я отравлена?

Безучастно обратив мысленный взор внутрь себя, женщина изучила тайные охотничьи угодья души. Она внимательно осматривала клокочущие горные ущелья разочарований и переворачивала заостренные камни отчаяния в поисках следов порчи. Северянка не ощутила яда в том, кто называл себя Авелем, но змеи бывали очень ковар…

— Ворон!

Это оскорбление заставило её вернуться в аннату, окутанный тенями лабиринт, который незрячие называли «реальностью». Здесь женщина лежала на холодном мраморном полу, под ледяным светом звезд.

— Успокойся, Белая Ворона, — голос северянки охрип от напряженного творения вюрда. — Во мне нет яда.

Полковник немного расслабился, но его серые, как грозовое облако, глаза по-прежнему всматривались в лицо Скъёлдис.

Мое лицо! Оно открыто звездам!

Чадра исчезла, и женщина осталась беззащитной перед духовными змеями, ждущими среди звезд. Рассмотрев лицо северянки, они смогли бы изменить себя, превратиться в отражение её души и просочиться внутрь. Всё инстинкты Скъёлдис кричали, возмущенные подобным насилием, и она потянулась к капюшону, но Белая Ворона сжал ей запястье.

— Кто такой Авель, Семь Преисподних его побери? — требовательно спросил полковник.