Каста (СИ)

Облачённые в особые туники и короткие штаны, закрывавшие колено, воины исполняли замысловатые связки движений. Ноги чуть согнуты, спина колесом, втянута шея; руки, ни на мгновение не останавливавшие монотонное перемещение по ассиметричным окружностям, завораживали неподготовленного противника, приводя в лёгкий транс. Эти руки вдруг совершали молниеносный бросок, стремясь нанести удар или зацепить захватом, пара таких же опасных змей отбивала атаку и выстреливала в ответ. Пока наверху, выше пояса, разворачивалась схватка, ноги не переставали скользить голыми пятками по утрамбованной земле. Стоило замереть, и коварная подсечка могла привести к непоправимому: сбитый с ног противник — лёгкая добыча. И об этом среди тридцати одной пары отборных воинов, похоже, знал каждый.

Карафа был уверен только в тридцати из них. Последняя же, тридцать первая, образовалась совсем недавно, сразу после праздника, и теперь притягивала львиную долю внимания не только старшего субедара, но и остальных воинов. Вернее, интерес вызывал только один новичок, тот самый омега, сумевший всполошить Барабат своей невероятной победой.

Субедар Карафа решил взять омегу под покровительство, о чём объявил в разгар пира, состоявшегося по случаю отгремевших состязаний, вызвав немалое удивление среди братии; всем было хорошо известно, как не любил субедар тратить понапрасну время. Но, поскольку никто больше не интересовался судьбой омеги, Карафа был волен поступать по собственному усмотрению.

Само собой, субедар включил в свой отряд омегу по вполне очевидной причине: парень оказался истинным Лето, и не посчитаться с этим было невозможно. Однако, чем больше он наблюдал за омегой, тем сильнее сомневался в том, что судьба не видела в тот день, кому протянула лавровый венок.

Зариф Карафа только что отдал команду сменить упражнение. Теперь отряд отрабатывал технику защиты, необходимую, как воздух, если надёжный щит был потерян в бою или рана не давала возможности задействовать обе конечности.

Облачённый в лёгкие белые одежды, как и остальные, Хюрем стоял напротив соперника, молодого альфы младшего отряда, Герлеса. Парень пятнадцати лет давно вытянулся в рост, был силён не по годам и полон желания оправдать досрочный перевод в старший отряд, пусть случилось это по необходимости.

Молодой раджан должен был попасть под начало старшего субедара только в следующем году, когда один из воинов, достигнув порога двадцати пяти вёсен, получил бы повышение до младшего и отправился нести службу в соседний город. И Герлес с нетерпением ожидал срока, чтобы присоединиться к отряду Карафы, несмотря на то, что в анаке существовало ещё два подобных объединения. В этот самый момент второй старший отряд тренировался на противоположной стороне гарнизонного предела, третий же поднимал пыль амфитеатра, согласно принятой очерёдности.

Услышав новость о переводе, Герлес светился от радости. С одной стороны, попадание в лучший, пусть и негласно, отряд стало признанием его успехов, с другой — он стал тем редким исключением, кому ссудили лишний год форы для занятий. О чём ещё мог мечтать молодой раджан? Впрочем, после того как альфа попривык к новому напарнику, счастья у него поубавилось.

Поскольку Хюрем никогда не обучался искусству боя и не нюхал гарнизонной жизни, Герлесу было поручено растолковать, как обстоят дела в анаке, а заодно и обучить омегу азам. Сам же Герлес, чтобы не терять навыков и формы, должен был становиться в пары к старшим собратьям, пока омега будет восстанавливать силы или отрабатывать приёмы самостоятельно, в стороне от остальной группы, ведь не мог же тот, в самом деле, поддерживать общий темп?

Однако, с самого начала ожидания, связанные со слабостью омеги не оправдались, и сейчас, прохаживаясь вдоль нестройных рядов, Карафа наблюдал то же, что видел, когда Хюрем впервые встал против Герлеса.

Сегодняшнее задание предполагало две роли. Сначала нападал один, другой оборонялся, затем напарники менялись местами. Герлес приказал Хюрему нападать и глядеть в оба, заодно запоминая, как тот отбивается. Хюрем, по обыкновению, не ответил, впрочем начав неуклюже наскакивать на альфу, не выказывая ни тени вовлеченности или пыла, словно делал Герлесу огромное одолжение. Альфа смутно чувствовал неуловимое настроение омеги, но не понимал, что именно происходит и как себя следует вести, никогда ему ещё не попадался такой противник. Герлес раздражался, начинал суетиться, злился — и допускал досадные промахи.