Каста (СИ)

Действительно, караваны этими дорогами ходили превеликим множеством, связывая главные торговые города южных земель вблизи столицы. Хюрем тем временем продолжил:

— Тогда-то я и столкнулся с контрабандистами.

— По Узкому хребту, значит, шёлк таскали? — кивая собственным мыслям, спросил Карафа.

— Нет, через Кривое Седло, — спокойно поправил Хюрем, оставив без внимания ошибку субедара — Узкий хребет находился гораздо дальше к северу, и шёлк, как, впрочем, и контрабандисты, там отродясь не водился.

— Ты говорил о Эльголе, попал к началу?

— Попал бы к началу, давно бы душу отдал. Резня тогда, говорят была знатная. Неплохой они там заговор против Касты сплели. Ваши ближайшие отряды в неделях пути оказались. Я присоединился после сражения на Пришне. Думаю, ваши уже теснили Грязного Радавана. Через месяц всё, считай, было кончено. Можно было и быстрее, но старший субедар Нефа Глиоб только и делал, что на молоко дул.

Хюрем точно знал, что происходило в Эльголе. Либо он действительно был там и сражался, как говорил, либо узнал всё в мельчайших подробностях, складывая свой во всех отношениях убедительный рассказ.

Что ж, Карафа, в отличие от Герлеса, не собирался недооценивать противника и потому не удивился тому, как гладко поёт Хюрем — не придерёшься. Получается, что причина у омеги была, было и прошлое, и, конечно, одно подкрепляло другое.

— Почему ты не признал в Лето пару? — спросил в лоб Карафа, вцепившись взглядом в лицо напротив.

— Он что, всем эту байку разнёс? — ответил омега, и голос его, хоть и по-прежнему спокойный, выдал лёгкие ноты напряжения.

Карафа не упустил продолжительную паузу, отметившую миг удивления, и сбившуюся на несколько мгновений манеру Хюрема отзываться на любые вопросы с привычным безразличием. Эту манеру он успел немного изучить, заводя разговор с омегой каждый день, спрашивая как о пустяках, так и серьёзных делах. Эта ежедневная обязанность требовалась Карафе только для того, чтобы лучше узнать Хюрема, проникнуть в его мысли и понять, что из скрытого внутри проскальзывает на поверхность, пуская едва заметные круги волнения.

— Знаю только я, — быстро ответил Карафа и продолжил свою атаку: — Значит, он не твой альфа?

— Нет, — с холодным презрением ответил Хюрем, уже без промедления. — Мальчишка серьёзно ошибся. Пусть побережёт свою гордость и перестанет нести чушь.

Хюрем имел в виду, что ошибочно признать пару означало опозориться прилюдно. И омега явно был не рад тому, что Лето поделился этим со старшим субедаром, как если бы был уверен, что альфа этого не сделает, осторожничая и не спеша осрамиться в глазах других. И на это — Карафа вдруг понял — можно было рассчитывать, ведь раджаны, тем более высшие, кичились понятиями чести, гордости и достоинства. На это ли рассчитывал Хюрем? Но зачем ему было это нужно? Если только, если только…

— С завтрашнего дня ты станешь подручным Лето.

— Подручным? — переспросил Хюрем, явно не ожидав таких новостей. — Меня что, назначили нянькой одного из ваших сопляков?

— Тебя назначили подручным, — давя зародыш готового вспыхнуть гнева, произнёс старший субедар. — И не сопляка, а наследника верховного жреца, Лето Лиадро Кюшем Нитэо Аум.

Взгляд Хюрема застыл, как если бы раньше был оживлён. Карафа не мог поручиться — в комнату уже проникли тени, но ему показалось что зрачки омеги, эти мелкие чёрные точки, подёрнулись в тёмной радужке, словно слова Карафы не остались без внимания и даже получили отклик, беспощадно и молниеносно подавленный омегой.

И Карафа убедился в том, что Хюрем не знал, кем является Лето, и в этом, как ни странно, не было ничего удивительного.

Лето был таким же воином-раджаном, как и остальные. Никакого особого отношения к нему не проявляли. Единственное исключение состояло в том, что ночи Лето проводил не в казармах, а за толстыми стенами анаки, под охраной стражи. В дневное время он был среди своих и на виду, занимаясь тем же, чем и остальные воины-раджаны его круга. Хюрем, ни с кем не общавшийся и уходивший на ночь к себе, не мог об этом знать. По крайней мере, не должен был.

— Может, теперь ты передумаешь и признаешь Лето истинным? — усмешка обозначилась в тоне старшего субедара; впрочем, он не терял бдительности ни на миг. — Тогда тебе не нужно будет ударять палец о палец до конца своих дней.

Хюрем, вернув себе невозмутимость, резонно ответил:

— Может и признаю.

— Как только ты это сделаешь, твоей жизни будет грозить смертельная опасность, — изменившимся тоном произнёс Карафа. — Законным омегой будущего жреца может стать только чистокровный раджан. Если кто-нибудь решит, что ты истинный Лето и могут возникнуть осложнения, ты исчезнешь без следа.