Кастро Алвес

Крупнейшим таким художником в Бразилии был Кастро Алвес, подруга. Я расскажу тебе о стихах, которые он написал в этом, 1865 году, в доме на улице Лима, у Идалины. Восемнадцатилетний юноша становится великим певцом своей родины, распознав драму, которую другие еще не хотели видеть. Он становится поэтом освобождения от рабства, поэтом республики и свободы. Когда он почти столетие назад слагал свои освободительные песни, у него находились такие слова, которые звучат сегодня как слова нашего современника, говорящего о наших сегодняшних проблемах^{37}. В этом, 1865 году он начинает писать серию поэм «Рабы». Впрочем, одна из этих поэм относится к 1863 году. Это означает, что проблема возникла перед ним, когда он был еще мальчиком, и сопровождала его всю жизнь. Больше раба его заботит только свобода. Склони свою голову мне на плечо, подруга, распусти свои волосы, я расскажу тебе об этих стихах.

В этих стихах целая эпопея, вся трагедия негров в этих стихах. Поэт рассматривает эту трагедию во всех аспектах, исследует и воспевает ее. И почти всегда его голос призывает к восстанию, это клич мщения, это уверенность в победе. Ни на один миг не вырывается у него слово пессимизма или уныния. Он оптимист и верит в будущее. Его песнь страдания — песнь надежды. Он не хочет лишь жаловаться на участь черных людей, он хочет их освободить. Его песня не жалоба, она — гимн.

В этих стихах все персонажи мрачной драмы; господин, раб, мать негритянка, ребенок, который должен быть продан… Поэт сумел увидеть трагедию во все ее моменты. И, познав ее, заявил:

О, как смотреть на зрелище позора?

Нет, он не закрывает глаза на гнусное и тяжкое зрелище. Он ощущает потребность покончить с ним:

Освобождение наступит скоро…
Да, скоро! Завтра, может быть!

Таковы все его аболиционистские стихи: в них надежда на освобождение, поиски завтра, призыв к нему. Когда он начинал кампанию за освобождение негров от рабства, он был совсем одинок^{38}, у него не было соратников. Но он, моя подруга, воззвал к великим людям прошлого, которые так же, как он, страстно мечтали о свободе для народа. Вот они, его первые товарищи по освободительной борьбе:

Здесь вы, Сикейра, Машадо и Иво
Здесь вы, герои, отчизны сыны.
Словно, как прежде, поднялись на битву
В зареве бледном встающей луны.

Вот Тирадентес[24], кто был четвертован,
Тело разъято, прибито к столбам;
Капля за каплей стекала на землю
Алая кровь на потеху врагам.

Зодчий отважный, великий Андрада,
Кем был заложен фундамент страны;
Ветром шевелится тога трибуна
В зареве бледном встающей луны.

И все они, перенесенные от своих героических грез к действительности рабства, спрашивали голосом поэта:

Где же земля, за свободу которой
Некогда велся с тиранами спор?
Землю, и славу, и саван могильный
Рабства пятнает отныне позор.

В то время, моя негритянка, были популярны произведения об индейцах. В индейце искали прообраз бразильской расы, индейца воспевали, из него делали Героя. Кастро Алвес не хотел уходить в прошлое от жгучей действительности своего времени. Его песня не об индейце, затерянном в уединенном уголке леса. Он остался лицом к лицу с жизнью. Его герой — негр. Он описывает жизнь негра, начиная с его родной Африки:

Землю Африки недаром
Вспоминает негр с тоской:
Торговать им как товаром
Там не мог хозяин злой.

И он сопровождает негра шаг за шагом по его новой родине, возможно более красивой, но, конечно, более несчастной. Он описывает своего героя во все моменты его жизни: негр родился — и уже вырван из рук матери, он полюбил — но не может быть любимым, а в будущем его ждет униженная, бездомная старость… Поэт описывает беглеца в селве, черного «бандита», горящего жаждой мщения. И он не только описывает, он проклинает того, кто порабощает, кто продает и покупает невольника, бесчестит и унижает его. Он проклинает тех из поэтов, кто уклоняется от своей миссии певца народа. Проклинает священника, который служит рабовладельцу опорой. Его поэзия — глубокая и мощная — потрясает рабство в самых его основах.

Его первое слово — о страдании матери, черной невольницы, от которой хозяин отрывает малютку. Поэт хочет, чтоб все увидели это страдание, эту бесконечную тоску, эту повседневную драму жизни;