Ката

Ката продолжала обходить комнату и дошла до стола у самой стены, покрытого белой скатертью. Стол был накрыт на три персоны. Она приблизилась к тому концу стола, где стояли тарелки и бокалы, лежали приборы, – и, к своему удивлению, увидела, что от тарелок поднимается пар, как будто обедавшие секунду назад вышли. На всех тарелках лежали тонко нарезанные куски мяса, сочные, с кровью внутри и небольшой корочкой по краям, на гарнир – какие-то незнакомые ей овощи, нежные ростки, наверное, альфальфа (что бы это ни было), и идеально круглые картофелины в глазури, золотистые, и от них исходил такой аромат, что у Каты слюнки потекли. Откуда ей знать, может, обитатели домика на секунду вышли в соседнюю комнату за салфетками и десертными вилками?

Нет, она не притронется к этой еде – во всяком случае, не сразу. Но стоило ей так подумать, как она обнаружила, что кто-то уже это сделал. В тарелке на краю стола, между двумя другими, от ломтя мяса был отрезан, по крайней мере, один кусочек; на лежавшей в тарелке вилке поблескивал жир.

«Надеюсь, я с ними не встречусь», – подумала Ката, резко ощутив дурноту. И вдруг ее охватил страх, который она была не в силах отогнать: что кто-нибудь из жильцов зайдет и обнаружит ее.

Ката выглянула в прихожую – а посреди нее стоял человек и, судя по всему, поджидал ее.

– Ну, наконец-то ты пришла, – сказал он и зашагал ей навстречу, вытянув руку.

Человек был лысым, на вид средних лет. Руки, грудь и ляжки довольно толстые, ладони размером с теннисные ракетки. Лицо покрыто шрамами, лоб широкий, под кожей узелки, словно он часто получал удары или натыкался на стены; нос крошечный – две дырочки; глаза мелкие, глубоко посаженные, а губы толстые и нижняя выпячена.

Ката машинально поприветствовала его, а затем отпрянула, отдернув руку.

– Что ты делаешь? – спросила она, пятясь от него. Во время рукопожатия тот человек поскреб ее ладонь ногтем, наклонился вперед и что-то шепнул ей на ухо.

– Спокойно, – сказал он, и она тотчас успокоилась. Человек взял Кату за плечо и отвел в сторону.

– Ты ее узнаёшь? – спросил он, смотря испытующим взглядом в глаза Каты.

– Кого?

– Ну, девчонку, курица ты эдакая, кого же еще?

Стоило ему так, ни с того ни с сего, рассердиться, как взгляд Каты упал на девочку, сидящую на нижней ступеньке лестницы; казалось, она была накачана сильными успокоительными: в углу рта болтались прозрачные вожжи слюны, руки безвольно свисали вдоль боков.

Человек подошел к девушке, грубо схватил за волосы и развернул ее лицо к Кате. Девочка не сопротивлялась, словно привыкла к такому обращению с его стороны, однако, кажется, чуть-чуть ожила и перестала пускать слюну.

– Отпусти; ей же больно, – сказала Ката.

– Ах, какое сострадание, – ухмыльнулся мужчина, но хватку ослабил, подошел вплотную к Кате, а затем сощурил глаза настолько, что они вовсе потерялись на его лице.

– Я оставлю в покое других, – произнес он угрожающим тоном, – если другие оставят меня в покое. А если нет, то получат то, о чем просили: неприятности. Будешь возникать – пополам переломлю!

Ногти у мужчины были желтые, выпуклые, похожие на морские желуди, наросшие на корабле, который целое столетие носило по южным морям. Запах от него был кислый, удушливый, как будто из широко разверстого хода в пустой желудок. Мужчина начал пространную речь, в которой, судя по всему, речь шла иногда о Кате, а иногда о девочке. Пока он говорил, Ката лучше рассмотрела девочку, устремившую круглые карие глаза в пол. Она была в драной серой хлопчатобумажной кофте, под мышками были темные пятна от пота, вспотевшее лицо блестело. Девочка казалась дикаркой, не привычной к обществу. Грудь у нее была довольно большая и круглая, а еще у нее была привычка вытирать пальцем уголок рта и при этом таращить глаза.

Из речи мужчины Ката поняла, что он с друзьями временно обосновался в доме в ходе длинной череды событий, направленных на то, чтобы защитить девочку от «нехороших людей».

– У нее… как это: свидетельская неприкосновенность? – спросила Ката.

Мужчина рассмеялся:

– Да. У тех, кто за ней гоняется, нет совести. Она вышла от них в таком ужасном состоянии, что никому не доверяет. А еще ей настолько противно собственное тело, что для того, чтобы выжать у нее из грудей молоко, ее приходится связывать.

– Она что – недавно родила?

– Да. Помнишь, она ездила со своим отцом в путешествие, куда-то рядом с Индонезией?

– Наверное, под Кота-Кинабалу? – спросила Ката, сама не зная, что это такое.

– Вот-вот. Она плавала в море одна, и вдруг из глубины поднялся морской дьявол и воткнул ей между ног свой хвост. Знаешь, что у морского дьявола в хвосте?

– Нет.

– Яд. Крошечный микрограмм способен убить миллионы. А вот она выжила, более того – забеременела…

– Не верю, – ответила Ката; от удивления у нее шла кругом голова. – Но это же не человеческий зародыш? Такого быть не может…

– Ну конечно, нет. Она родила уродца, и его отвезли в безопасное место. А там власти сочли его опасным, посадили в подвал и теперь держат в клетке.

– Зачем ты это все мне рассказываешь? – спросила Ката, внезапно приуныв.