Ката

– Вот именно… – Полицейский призадумался. – А вы уверены, что его не облили кислотой?.. Простите, я не очень люблю всякие басни да притчи. Верующим они больше по душе. Никогда не понимал все эти рассказы о Христе, которые нас заставляли читать в школе… Как там это, про рыбу, которая проглотила монету?

– Это глупо, если спросите меня, – сказала Сигрун, не спуская глаз с Каты.

– Как бы то ни было, вернемся к реальности, – продолжал Хильмар. – Атли умер, проведя сутки в реанимации. Кислота разъела ему кожу, подкожный жир и кости. Когда она подобралась к костям, он потерял сознание. Нервные окончания вплотную прилегают к костям, как вы сами должны знать. Как медик. Он лежал на полу – сколько? – час, два, по нашим оценкам, и лишь потом ему удалось позвонить и позвать на помощь. Может, эти стимулирующие вещества, которыми он был нашпигован, что-то в нем замедлили? И нам даже удалось вызвать его на разговор, хотя врачи были против.

– И он сказал, что это сделала его девушка, – добавила Сигрун.

– А все же нет: вы помните? – сказал Хильмар и, подавшись вперед, улыбнулся. – Он сказал, что это была она – и все же не она; ему было трудно поддерживать нить разговора.

– Он очень мучился, – прибавила Сигрун.

– Он был обречен. Но странно, что он назвал свою девушку, или ту женщину, которая была на нее так похожа. Он сказал, что у нее были ее волосы и большой живот – его девушка была беременна, – а лицо не ее, другого человека. Атли сказал: лицо как у троллихи, – и когда вспомнил это, сильно разволновался. Не исключаю, что это «лицо как у троллихи» его и доконало.

– Его девушка никогда бы так не сделала, – сказала Сигрун.

– Нет; у нее и повода не было, – ответил Хильмар. – За этим чувствуется слишком большая злость, а у нее не такой характер… Мы вас утомляем?

– Почему вы так решили? – спросила Ката. – Мне радостно слышать, как сложилось дело. Но в то же время, если встать на другую точку зрения, то все это, конечно, печально. Однако когда я думаю, что он сделал другим людям, то вынуждена признать: я не особо печалюсь.

– Понимаю, – Хильмар кивнул. – Это хорошо. Значит, вам лучше, чем когда мы разговаривали в прошлый раз? Тогда вы сказали, что еще не пришли в себя после случившегося – я хочу сказать, после смерти вашей дочери. А сейчас мы ввалились и заставляем вас вспоминать…

– Я этого не говорила. Но, если я верно помню, вы говорите о телефонном разговоре, в котором я сказала, что мне никогда не было так хорошо. Понимаете, тогда я разводилась, и сейчас я одна. А незамужние женщины счастливее. Сигга, вы замужем?

– В вас столько злости, – сказал Хильмар. – Как же вы выпускаете пар?

– У этого мужика, кроме меня, были и другие враги.

– А вы – его враг?

– Конечно. Разве вы не говорили, что он убил мою дочь?

– То, что я когда-то сказал здесь, – это не то же, что говорит закон. Чувствуете разницу?

– Она большая. Интересно, почему так?

– Вам повезло. – Хильмар встал с дивана, а за ним и Сигрун. – Например, если б вы не схватили пластиковую трубку вместо ножа, когда набросились на своего мужа, то мы бы тут сейчас не сидели. Невозможно вчинить иск человеку, который пытается заколоть другого тупым пластиковым предметом. Но знаете, что можно сделать? Констатировать, что он в ярости способен на такие вещи, на которые люди обычно неспособны.

Хильмар заглянул в спальню, затем вышел из гостиной и сказал, что они непременно зайдут в гости позже.

– Мы очень заняты. Мы, видите ли, ведем несколько дел одновременно. Помните Гардара Эйстейнссона? Он пытался повеситься у себя в квартире, но в конечном итоге решил ее попросту поджечь. Вам знакомо это имя?

– Конечно, – ответила Ката.

– У вас хорошая память на имена, – Хильмар кивнул. – Первое, что мне показалось странным в деле Гардара: что он только что вернулся с собрания анонимных алкоголиков. Вы бы пошли на такое собрание перед тем, как напиться, попытаться повеситься, а потом поджечь себя? – Улыбка исчезла с его лица; в отношении Хильмара Ката расценила это как недвумысленную примету смеха.

– Может, у него был тяжелый телефонный разговор?

Хильмар помотал головой.

– Нет, ему никто не звонил.

– Ваша подруга его тоже знала, – сказала Сигрун.

– Моя подруга?

– Соулей Кристьяунсдоттир. Это она рассказала вам о самоубийстве Гардара?

– Я и не знала, что они были знакомы. Мы не настолько близко общаемся.

Все трое остановились в коридоре между кухней и гостиной.

– И тем не менее вы навещали ее в психиатрическом отделении, правда? – спросил Хильмар. – Когда ее положили туда примерно год назад. Это нельзя считать близким общением?

– Вовсе нет. Я наблюдаю за своими пациентами. И если посылаю их в другие отделения, то хочу гарантировать, что о них там будут хорошо заботиться; по-моему, это вполне естественно; разве нет?

– Как раз да. А знаете, что тут неестественно? Что погибли двое людей из тех, которых я назвал вам в качестве подозреваемых по делу вашей дочери.

– Да, странно, – сказала Ката. – А где вы встретили Соулей?

– Мы пришли к ней в клинику «Вог», – сказала Сигрун.