Катаев. "Погоня за вечной весной"

««Время, вперед!» — произведение, построенное буквально по принципу кино», — говорил Катаев, что очевидно: минимум диалогов, резкая смена кадров, все ужато в жесточайшие временные рамки, но при этом уже здесь — сквозной вопрос: а что есть время? Упоминания его в романе многозначительны: «время летело сквозь них», «вместо остановившегося времени заговорило пространство», «слишком отстающее время», и наконец, нечто новое, первозданное — «город без «шума времени», без медного языка истории».

Как известно, в телепрограмме «Время» заставкой звучала и звучит увертюра Георгия Свиридова «Время, вперед!», написанная в 1965 году для одноименного фильма Михаила Швейцера по роману Катаева (Маргулиеса отменно сыграл Сергей Юрский, прораба Корнеева — Леонид Куравлев). Однако этот роман никак нельзя назвать гимном времени, это гимн тем, кто, сипло понукая, гонит время в яму котлована. Катаев, как и Платонов, уловил утопичную жажду чуда и бессмертия, свойственную ударникам «русского коммунизма». «Время — враг» — можно было бы назвать книгу, словно бы так, задыхаясь, провозглашает взвинченный бегом автор, чтобы позднее, погрузившись в расслабляющую ванну мовизма, выдохнуть: «Времени не существует».

Он был одним из первых, но о стройках написали многие. Вспоминаю названия, и почему-то представляется, что это певцы исполнили по шлягеру для общего альбома: «Соть» Леонова, «Энергия» Гладкова, «Гидроцентраль» Шагинян, «Кара-Бугаз» Паустовского, «День второй» Эренбурга, «Рассказ о великом плане» М. Ильина (Маршак-младший). Трек 1, трек 2, трек 7… Представилось, наверное, не случайно. Те тексты читали и знали массово, как сейчас эстрадные песни.

«Времени, вперед!» доставалось с разных сторон. Рапповцы снисходительно отозвались сквозь губу. В журнале «30 дней» литератор Илья Бачелис, напомнив: Катаев «систематически скатывался к анекдоту, к случайному занимательному наблюдению, к фельетонной характеристике, к мелкой и часто пошлой лирике по всякому поводу», сожалел: «В новом романе очень легко обнаруживаются элементы старой творческой катаевской традиции».

Тот же Шкловский, отметивший у Катаева силу ветра, упрекнул в аляповатости образов, сравнив их с нелепыми плакатами, нарисованными наивной пролетаркой («неправдоподобный пейзаж Шуры был ближе к делу, чем образы Катаева»), укорил за отсутствие интриги («роман сюжетно не напряжен») и за недостаточную интересность героев («герои не круглые, не способные к превращению») и в итоге снисходительно, как учитель, то ли пожурил, а то ли поощрил: «Ошибкой или поступком Катаева является, что он брал тему в лоб и имел в результате удачи не там, где их ждал». Возможно, эта «литгазетная» статья Шкловского «Сюжет и образ» и оказалась в истоке их пожизненно враждебных отношений, что сам критик словно бы предсказал в первых строках: «Если писать о современниках, то количество знакомых, друзей быстро уменьшается и мир вокруг тебя пустеет, как буфет». Правда, за Катаева в «Литературной газете» между делом карающе-трибунно вступился Александр Фадеев. Он разродился манифестом «Старое и новое», явно уступая в изяществе Шкловскому, но зафиксировав: тот «осуждает с позиций формализма революционное и талантливое произведение В. Катаева» и попеняв газете: статья приверженца «буржуазной литературной теории» «не встретила никакой ответной критики со стороны редакции». Да и Горький смилостивился: попросил у Катаева сразу два экземпляра книги. «Второй я пошлю в Нижний Новгород в библиотеку, куда я посылаю хорошие книги», — пародировал горьковское оканье уже престарелый Катаев.

Декадентскую поэтику (Катаев потом признавался, что писал свой ритмизированный текст не без влияния Андрея Белого) почувствовали соперники по «производственному роману» и обвинили автора в непонимании вопросов строительства, романтической слепоте, упоении спортивными состязаниями, бездумном обожествлении скорости. Шагинян взывала к Катаеву: «Вы не учитесь проблеме бетона», Гладков с апломбом специалиста (он еще в 1925-м написал «Цемент») высмеивал «сногсшибательные рекорды на количество замесов» и называл это «энтузиазмом впустую». Сам же Андрей Белый в письме поэту Петру Зайцеву сообщал: «В совершенном восторге от романа В. Катаева «Время, вперед»; непременно прочтите».

А вот Георгия Адамовича в Париже впечатлила именно художественно-выразительная «проблема бетона»: «Автор «Время, вперед!» сделал все, что, кажется, возможно было сделать в пределах человеческих сил, чтобы повествование свое оживить. Стоит только сравнить эту хронику с такой благонамеренно-тягучей мертвечиной, как «Гидроцентраль» Мариэтты Шагинян, чтобы удачу Катаева оценить… Это исполнение постороннего, данного свыше, задания. Автор не свободен: он следует агитационным обязательным предписаниям. Но так заразительна и так свежа сила, живущая в нем, что в конце концов ему удается вызвать нетерпеливый интерес даже к бетону. Читаешь — и ловишь себя на беспокойной мысли, что же, побьют рекорд или не побьют?..