Катакомбы

– Можете себе представить, я вас в первый момент совершенно не узнал, сказал Петр Васильевич, глядя на Дружинина счастливыми глазами.

– Меня очень легко было узнать. Я ведь не изменил своего лица. Только мундир да фуражка… Зато вы, Петр Васильевич, постарались! Настоящий молдаванин-единоличник. – Дружинин снисходительно усмехнулся. – Борода, свитка, шапка, постолы. Красота!

– Как же вы меня узнали?

– Профессия.

– Вот уж действительно не было бы счастья, да несчастье помогло!..

19. «ВОТ ТЕБЕ И КОПЧЕНАЯ СКУМБРИЯ!»

Петру Васильевичу вспомнился знойный степной полдень, воздух, текущий по горизонту, его сын Петя, пестрая девочка и пограничник в зеленой выгоревшей фуражке, который подбрасывает эту пеструю девочку, как букет, ловит ее, переворачивает, и они оба – папка и дочь – заливаются радостным смехом. Боже мой, как давно, как далеко все это было! Как будто бы на какой-то другой, счастливой планете.

– Слушайте, вы себе не можете представить, до чего я рад вас видеть! – наивно воскликнул Петр Васильевич.

– И я тоже, – сердечно ответил Дружинин и вдруг грустно улыбнулся: Так как вы говорите? Шабо, Аккерман, Будаки?.. Страна вашего детства?

– Копченая скумбрия, – прибавил Петр Васильевич печально.

– Вот тебе и копченая скумбрия! – сказал Дружинин.

– Н-да… Покатались на моторной лодке. Погуляли. Ничего себе! Кстати, где же теперь находится ваша прелестная дочурка? Лидочка, кажется?

– Галочка. Я ее отправил самолетом обратно в Харьков, как только все это началось. А где она в данный момент, просто не представляю. Очень беспокоюсь. А ваш Петя?

– Я его тоже успел отправить в Москву.

– Шустрый малый. Одно слово – вице-президент!

И они оба замолчали, задумались…

– Стало быть, уточним обстоятельства, – мягко сказал Дружинин, меняя тему. – Простите, вы член партии?

– Нет, я беспартийный, – сказал Петр Васильевич, почему-то слегка краснея. – Но, я думаю, это не имеет никакого значения?

– Конечно, конечно. Я просто уточняю. Мы сейчас все большевики партийные и непартийные. Не так ли? Насколько я вас понял, вы командир Красной Армии?

– Да. Командир батареи. Мне полагалась броня, но я…

– Это понятно.

Дружинин замолчал и молчал довольно долго, видимо что-то обдумывая.

– Петр Васильевич, – наконец сказал он, – нас столкнула судьба… вы сами видите, при каких обстоятельствах. Надеюсь, для вас ясно, что я выполняю определенное боевое задание. Вам не надо объяснять какое. Это задание партии и правительства. Государственное задание.

– Нахожусь в полном вашем распоряжении, – сказал Петр Васильевич.

– Я так и думал.

Дружинин протянул руку, и они обменялись быстрым крепким рукопожатием.

Разговаривая, Дружинин продолжал что-то записывать в блокнот.

– Между прочим, – сказал Петр Васильевич, – когда я блуждал по Парку культуры и отдыха имени Шевченко, то наскочил на какую-то тяжелую батарею. Может быть, вам это будет полезно?

– Сколько вы там насчитали орудий? – быстро спросил Дружинин.

– Четыре.

– Калибр?

– По-моему, стосорокапятимиллиметровые.

– Дальнобойные?

– Да, дальнобойные.

– Они их уже установили?

– Они их устанавливали: рыли огневую позицию.

– Фронтом куда? В море?

– Фронтом в море.

– А может быть, не в море?

Петр Васильевич задумался:

– Нет, по-моему, фронтом в море.

Дружинин поморщился и резко сказал:

– По-вашему!.. Нам важно установить не как "по-вашему", а как на самом деле.

Дружинин вдруг спохватился, что сделал слишком резкое замечание немолодому, хорошему и, в сущности, малознакомому ему человеку. Он густо покраснел и сказал:

– Пожалуйста, извините. Я слишком увлекся работой. Кроме того, я уже три ночи не спал. А эта дальнобойная батарея, которую вы обнаружили, очень показательный факт. Если они ее устанавливают как береговую, то, значит, они боятся десанта, и это необходимо отметить.

– Они ее устанавливают фронтом в море, – твердо сказал Петр Васильевич.

– Спасибо.

Дружинин быстро записал в блокнот несколько слов.

– И еще, – сказал он торопливо, – когда вы добирались из Будак в Одессу, вы ехали по какому маршруту?

– На Аккерман.

– А из Аккермана?

– Из Аккермана через Днестровский лиман.

– На Беляевку или на Овидиополь?

– На Овидиополь.

– Как вы переправлялись? На пароме?

– Зачем на пароме? Там они навели превосходный понтонный мост. Мужиков, которые везут продукты на одесский рынок, они пропускают вместе с войсками через понтонный мост.

– Это замечательно! Это просто замечательно! – забормотал Дружинин, потирая руки. – Два очень ценных факта. Во-первых, по-видимому, крестьяне неохотно везут продукты на рынок, а во-вторых, новый понтонный мост между Аккерманом и Овидиополем.

Дружинин достал трехверстку, засунутую под автомобильное сиденье, и углубился в ее изучение. Изучая карту, складывая и раскладывая, он машинально упирался карандашом в переносицу. Карандаш был химический, и скоро на переносице Дружинина образовался лиловый след. Иногда Дружинин сверялся с записями в блокноте. Иногда он подымал глаза вверх, как бы что-то припоминая, и беззвучно шевелил обветренными губами.