Катакомбы Кромоса

Кромосянин остановился, повернулся, побагровел. Видно было, что ему очень неприятно близкое соседство с иноземцем, которого он считал виновным в его увечье.

– Послушай! Я хочу извиниться перед тобой! – негромко сказал он. – Я не знал, что так получится! Прости, если сможешь!

И вот еще что! Если мне удастся найти то, что я ищу, то я обязательно вернусь сюда и помогу тебе! Хорошо!?

– Хорошо! – угрюмо ответил торговец. Он отвернулся, стал протискиваться через толпу.

– Отходим! – раздался голос с пристани. Александр бегом двинулся к судну.

– Гляди-ка, кто-то решил нас проводить! – из тошнотворного забытья Александра вырвал голос одного из матросов. Заречнев, как это часто бывает с теми, кто впервые попал в море, страдал от «морской болезни».

Бородач и члены его команды, посмеиваясь, ходили мило землянина, повисшего на борту судна.

Взлеты корабля на волну с последующим падением его вниз отзывался мучительными спазмами в желудке Заречнева.

Александр давно уже изверг из него все, что там было и теперь мог блевать только желчью.

Он вытер запястьем тягучую слюну на губах, поднял голову, попробовал рассмотреть, что за судно следует за мини-эскадрой братьев-бородачей.

Тщетно. Новая волна бросила судно вниз. Желудок землянина отозвался новым спазмом, выворачивающим всё нутро….

Вечер, а вместе с ним – долгожданная прохлада не принесли облегчения для внутренностей землянина. Человек вконец измучился, его лицо позеленело от непрерывных спазмов. После захода Лакуса качка стал меньше.

Сашка почувствовал небольшое облегчение, стал проваливаться в небытие – засыпать. Однако страдания, перенесенные им днем, долго не давали Морфею окончательно овладеть звездным рекрутом. Он беспрестанно шевелился, двигался, переворачивался с одного бока на другой «Но-настоящему» Заречнев уснул только под утро.

Примерно еще через полчаса, когда небо на востоке вот-вот должен были украсить первый луч Лакуса, по палубе неслышно прошли осторожные босые ноги.

Ноги проделали сложный путь между грузами, укрепленными на палубе; наконец остановились возле спящего человека.

Землянина очень бережно подхватили две пары рук. Они приподняли его над палубой, донесли до борта и… выбросили в Океан.

– Ну, вот, дело сделано! – сказал один из бородачей, тщательно вытирая руки о полу своей рубахи.

– А что скажем? Ну, – ему?

– Что скажем? Да то и скажем: был шторм, иноземец пытался перебежать с носа корабля на корму, поскользнулся, его накрыло волной…. Когда вода сошла, иноземца с нами уже не было. Да и как ему спастись-то было? С одной-то рукой?

Помощник бородача понимающе усмехнулся, наклонился, подобрал с палубы шляпу и мешок «смытого волной» пассажира, выбросил за борт.

– Его вещи – тоже смыло! – пояснил он бородатому красавцу. Тот усмехнулся, согласно кивнул головой.

Прохладная вода мягко приняла человека.

Александр проснулся в тот же миг, когда влага коснулась его лица. Он энергично заработал конечностями, устремился к поверхности. Темнота быстро поглотила контур удаляющегося судна. Кричать, звать на помощь Сашка не стал.

Никто не станет поднимать его на судно, с которого его только что выкинули в море. А если вернутся, то только для того, чтобы добить.

«Видать, сильно они меня боялись», – подумал звездный рекрут, – «если почти всю ночь ждали, когда я усну. И – дождались!

Ну, что ты теперь делать будешь»? – ехидно поинтересовался у него его внутренний голос. – «До берега – далеко! Тебе даже с двумя руками не доплыть, а уж с одной…. Сразу помирать будешь, или апосля»?

Теплая соленая вода уверенно держала на плаву легкое тело землянина. Сашка неожиданно вспомнил, что человек в море может продержаться двое или трое суток – пока не уснет и не захлебнется во сне.

«Да-а»! – думал Александр, глядя, как розовеет на востоке небо. – «Рассказать кому, никто не поверит! Надо же было так «угореть»! Выжить в десятках схваток и вот так, по-лоховски попасться на не очень сложную «подставу»! Кто мешал мне сподобить самую примитивную «сигналку» – суровую нить на большой палец ноги? И незаметно, и эффективно! Я проснулся бы раньше, чем меня донесли до борта. Пенять не на кого! Сам виноват! Интересно, а суда в этом районе Океана часто плавают? Или….»

Взошел Лакус. Он зазолотил макушки каменных кряжей далекого берега, подсветил «дно» облаков, кусками белой ваты застывшими над головой одинокого пловца.

На многие мили вокруг не было ни одного разумного создания – никого, кто мог бы прийти на помощь в такой ситуации. Ужас одиночества начал овладевать Александром.

Появилось неодолимое желание набрать в легкие побольше воздуха, занырнуть поглубже в море, и… Но Сашка почему-то медлил.

Последние дни внутренне его настолько опустошили, что теперь вообще ничего не хотел – ни жить, ни умереть, ни думать, ни бороться….

Смутная надежда на спасение шевельнулась в его иссушенной душе, когда он подумал, что кто-то, возможно, проплывет по тому же маршруту, по которому ходят негоцианты-бородачи.