Катализ. Роман

— А скажи нам, Вова, — поинтересовался Брусилов, — эти кротовские парни, которые ждут сигнала по всей планете, они что, действительно готовы стрелять налево-направо?

— Боюсь, что да.

— Твои рекомендации, Альтер.

— Надо выступить по Интервидению: «Всем, всем, всем…» Ну, и так далее. Это единственный выход. Сколько в нашем распоряжении, Вова?

— Времени? Вагон. До полудня по Гринвичу можем чесать в затылке. Но вообще я бы советовал уже сейчас выступать кому-нибудь от имени зеленых.

— Зачем кому-нибудь? — удивился Конрад. — Вот Шейла.

— Шейла — хорошо, — согласился Альтер, — но нужен еще кто-нибудь из черных.

— Найдем, — сказала Шейла. — Доведите меня до ближайшей машины и поехали за пределы экрана.

7.40 по Гринвичу

Группа лиц неизвестной политической принадлежности взорвала ворота главного входа в центр Норда, и студеный ветер, врывавшийся под колпак, трепал наскоро повешенный над обломками транспарант с надписью красным по белому: «Долой пропускную систему!»

7.45 по Гринвичу

— У меня очень много вопросов, Сид, — предупредил Брусилов, когда они остались вдвоем в огромном и унылом, как разграбленный храм, кабинете Кротова с мертвым председателем во главе стола.

— Понимаю, — сказал Конрад. — Тебя, например, интересует, отличаются ли мои способности от твоих?

— Да, и это тоже… Слушай, а может, выпьем? Пока никто не видит. Такой повод! А?

— Что может быть глупее, если мы оба непьющие? — рассудил Конрад. — Но, знаешь, я согласен. Поищи там у председателя.

— Сейчас… О! Что это? «Столичная». Годится.

Виктор поставил на стол пузырек с яркой этикеткой и два стакана.

И тут послышалась стрельба.

— Ну, нет покоя в этом городе! — вздохнул Брусилов и пошел к двери посмотреть, что там происходит.

— Фанатиков много развелось, ворчал Конрад, идя за ним следом, — а их так просто не утихомиришь… Вот вам, пожалуйста!

Дверь распахнулась и влетел фанатик. Действительно фанатик — предводитель кротовских штурмовиков Микола Дрон.

— Сволочь заокеанская! — крикнул он Конраду и выпустил из короткого автомата, держа его у бедра, целую обойму в первого сибролога планеты.

Брусилов даже не успел кинуться под пули. А с Конрадом произошло нечто странное. Заряды, по-видимому, разрывные не только не разорвались, но, похоже, вовсе не причинили Сиду вреда. Один за другим они погрузились в тело с чмокающим звуком, после чего Конрад засмеялся и выплюнул на пол дюжину обезвреженных кусочков металла.

— Вот это да! — восхищенно сказал Брусилов.

А Дрон заплакал. С ним сделалась истерика.

— Не плачь, Микола, — сказал ему Сид. — поезжай-ка лучше за пределы экрана, да расскажи всему миру по Интервидению, что тут с тобой приключилось.

— Дураки, — сказал Микола, успокаиваясь, — нет уже никакого экрана. Пропал. Прямо отсюда можно на всю планету вещать.

— Доброе известие, — похвалил Брусилов. — Иди к нам. Налить тебе водки?

8.00 по Гринвичу

Через пролом в стене вошли в Полярный центр Норда прибывшие из Антарктиды Педро Уайтстоун с Аленой и Джиованни Пинелли с Ленкой.

— Развал империи! — съехидничал Педро, удовлетворенно оглядывая разрушения.

— Как знать, — усомнился Пинелли, — хотелось бы для начала пообщаться с ребятами из Научного центра зеленых.

8.15 по Гринвичу

— Так значит, всеобщее бессмертие? — сказал Брусилов, как только они сумели выпроводить уже слегка захмелевшего Миколу.

— Это еще с какой стати? — улыбнулся Конрад.

— Не понял. А как же ты?

— А я так же, как ты. То есть, неизвестно как.

— Ах, вот оно что…

— Именно, именно. Хочешь мою гипотезу? Точнее, она не моя, а Вэна, просто я ее к сегодняшнему случаю прилагаю. Они ставят над нами эксперимент. И никогда мы не поймем до конца ни их цели, ни их методы. Но стараться надо. Я очень старался. И вот меня наградили. Или наказали. Не знаю. Скорее всего ни то и ни другое. Не понять нам их.

— И почему экран пропал, тоже не поймем?

— Сам факт его исчезновения, думаю, будет для Пинелли серьезной подсказкой, но вот беда: мы же так и не знаем, почему этот экран возник. Есть только гипотезы, а окончательного ответа нет.

— А разве в науке вообще бывают окончательные ответы?

— Бывают, — сказал Конрад.

Брусилов помолчал. Потом спросил:

— Слушай, Сид, а они — это кто?

— Хороший вопрос, — грустно покивал Конрад. — Не люди. Я почти уверен, что не люди. И поэтому людям — в большинстве — на них наплевать. Люди должны решать свои проблемы, — он сделал паузу и выпил. — Вот появилась, например, проблема — твой любимый ЧКС, который ты так долго ото всех прятал. Теперь же каждый будет волшебником. Нет, не для твоих сибров — твои останутся тебе — для своих. А представляешь, каких еще штук напридумывают миллиарды землян. Куда там твой человекокопирующий! Вот они, брат, проблемы где.

— Но ведь можно и не давать людям оранжит, — сказал Брусилов.

— Можно, — согласился Конрад, — можно было и сибр не давать. Или нельзя? А, Брусилов? Проблемка столетней давности?

Брусилов молчал.

— То-то, — сказал Конрад. — Наливай.

8.20 по Гринвичу