Катализ. Роман

— Что?! — Светка даже не сразу смогла ответить. — Витька, флип в три оборота, ну ты как маленький, ей богу! Что значит «люблю»? Кто это может понять? Этот твой фрукт пластмассовый? Не смеши.

А потом — совсем другим тоном:

— А меня ты любишь?

— Тебя? Не знаю… Я не умею любить двоих сразу. Наверно, раньше я любил тебя…

— Вот и отлично, Витька, полюби меня еще разочек!

Все-таки она была слишком проста. Слишком.

— Я хочу тебя, Витька, — шептала она, — может быть я даже люблю тебя. Как ты считаешь, односторонней любви достаточно, чтобы сделаться монстром?

И вдруг совсем новая мысль посетила ее, осветив лицо таинственной улыбкой предвкушения.

— Слушай, — выдохнула она сладострастно, — а что, если вы вдвоем, с Альтером?

— Ой, не зли меня, Светик! Оставь свои эксприменты для борделя. Я же готов обслужить тебя только в чисто научных целях.

— Зачем ты говоришь мне гадости?

— А ты? Для меня это все не забава. Я ведь правда люблю Ленку.

— Которую из них? — съязвила Светка.

— Обеих, — с вызовом сказал я.

— Ну, и как оно?

— О, неповторимо! А если серьезно, они пока мне обе как одна.

— Она простит тебе.

— Ты змея, — сказал я ей.

— Она простит тебе, — повторила Светка.

— Но я же сам себе не прощу.

— Это слова, дурачок. И главное: в твоем положении, рано или поздно, это все равно случится. Это же эксперимент. Так лучше со мной, чем с кем-то. Ленка наверняка согласилась бы. Хочешь, я разбужу ее?

— Да ты что?!

— Ну и правильно, и ни к чему совсем…

— Ты змея, Светка…

Это была первая в моей жизни измена. Я лежал с любовницей на груде подушек в ярко освещенной ванной комнате, а за стеной на диване спала жена (в количестве двух), и рядом — голый на полу — храпел еще один я.

Шел только седьмой день от наступления новой эры.

ЛИХИЕ ПЛАНЫ

Приняв решение, я чувствую себя одновременно и могучим и робким. Я знаю, что призван творить добро, и меня ничто не остановит… Я намерен осчастливить все человечество.

К. Саймак

О главном мы едва не забыли. Но Светка проснулась от жажды, когда желтоватый мутный отсвет раннего утра забрезжил на кафельных стенах нашей «спальни», вышла в кухню, долго с наслаждением пила (проснувшись, я слышал, как она там отдувается) и вернулась ко мне.

— Витька, помоги мне, я боюсь.

В руках у нее был нож, и она держала его так, словно никогда не видела подобного устройства.

— Ты что? — спросонья соображал я туговато.

— Порежь меня, глупый. У меня духу не хватает. Забыл, что ли?

Мне стало обидно. Не она, а я должен был вспомнить о цели нашего эксперимента. Светка имела право, отдавшись, забыть про все, но я-то изменял любимой только во имя жертвы на алтарь науки. И ведь это было так. Мое наслаждение сильно горчило от стыда. Но я забылся в нем, хоть и твердил все время, что это просто надо. Светка же в своем безграничном цинизме оказалась куда последовательнее: получив максимум удовольствия, она теперь деловито перешла к оценке практических результатов.

— Не надо ладонь, — сказал я, — заживать будет долго.

И порезал ей палец.

Ничего не произошло. Вытекла кровь, побежала вниз, чертя на коже красную дорожку. Потом перестала течь, свернулась. Светка тяжело дышала. Я молчал. Я совершенно не представлял, что можно сказать в таком случае. Отрицательный результат — тоже результат. Разумеется. Но только не в такой ситуации.

Потом Светка машинально, не думая, стерла кровь. И тогда я схватил ее за палец и пригляделся. Пореза почти не было видно. Мы долго и тупо смотрели на зарубцевавшуюся кожу. Потом обнялись. Я ощутил в горле ком. Светка плакала. Мы обнялись не как два любовника — мы обнялись как два монстра, и этого уже не надо было стыдиться.

— В разбавленном виде, — сказал я.

— Что в разбавленном виде?

— Моя способность к регенерации передалась тебе в разбавленном виде.

— Это плохо?

— Не знаю. Может быть, это очень хорошо.

— Так я не буду стареть?!

— С чего ты взяла? Я еще не думал над этим.

— А ты подумай. Я считаю, что мы не будем стареть.

Ох, как легко, как небрежно, бросила она это «мы». Многовато что-то становилось «нас».

Светка оделась, села в кухне и закурила.

— Вот что, родная, — сказал я. — В ближайшие дни тебе придется обойтись без мужиков.

Она стряхнула пепел на коленку, но промолчала.

— Не стоит нам сейчас плодить монстров.

Она молчала.

— Понимаешь, я больше никому, кроме тебя, не могу довериться.

Ее молчание становилось невыносимым.

— Мы слишком многого еще не знаем сами. Мы не имеем права впутывать кого-то еще.

Она глубоко затянулась и выдохнула струю дыма мне в лицо.

— Мы слишком многого не знаем, — повторил я, — может быть, от этого умирают.

— Спасибо, — сказала Светка.

— На здоровье, — ответил я.