Катализатор (ЛП)

Такое чувство, словно кто-то взял нож и вырезал дыру в моём сердце. И всё, что я могу, это смотреть на неё, пытаясь прочитать её по лицу. Если это её выбор, то почему я вижу в её глазах страх, несмотря на улыбку на губах?

Я обнимаю её, надеясь, что где-то глубоко внутри ещё осталась та мама, которую я знаю и люблю. Та, которая готовила блинчики по субботам и протирала пыль, танцуя под песни времён её юности. Я крепко сжимаю её, словно могу выдавить всё плохое и заменить хорошим.

Отстраняюсь и вижу, что её глаза повлажнели.

— Пока, Сиенна, — произносит она и выходит за дверь.

***

Я жду, что Рэдклифф нацепит на меня наручники и поведёт в свою мрачную тюремную камеру, но он просто кивает на дверь:

— Можешь идти.

Я стою, поражённая, готовая к тому, что мои руки свяжут верёвкой, наденут наручники или просто жёстко схватят за запястья. Я смотрю, как Рэдклифф поднимает руку и говорит что-то в свои часы, но не приближается ко мне. Вместо этого он задвигает свой стул и выходит из комнаты, а за ним пыхтящий мистер Чедвик. Он явно не рад тому, что сыворотка ушла у него из-под носа. Я сижу и жду ещё несколько минут, уставившись в пустую стену. Да конечно же, они сейчас придут за мной.

Но проходит, кажется, целая вечность. И я понимаю, что за мной и впрямь никто не придёт. Нет никакого подкрепления. Нет захвата Сиенны. Никого и ничего. Здесь только я.

Одна.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВТОРАЯ

Дневной свет ослепляет меня, когда я толкаю стеклянную дверь, покидая Малая правительственное здание. Снаружи так ярко, что мне больно открывать глаза. Я быстро моргаю, пока глаза привыкают к солнцу, и затем оглядываю парковку. Знаю, он уже давно уехал. Я и не надеялась, что он задержится.

Само собой, место, где был мерседес, теперь пустует.

Что-то внутри меня разбивается на мелкие осколки. Если бы весь прошлый год я не лгала и не крала ради денег, этого бы никогда не случилось. Если бы я не позволила себе чувства к нему, то не оказалась бы сейчас в такой ситуации.

Есть только один человек, готовый мне помочь. Я достаю линк и звоню Трею. Он удивлён, что я покинула лагерь, не сказав ему, и боюсь представить, какую лекцию он мне прочитает по этому поводу. К счастью, он соглашается забрать меня. Но не от здания правительства. Мы договариваемся встретиться на заправке в миле отсюда.

Я направляюсь по узкой трассе, которая выглядит так, словно ведёт в никуда. Просто одна серая полоса в море коричневого цвета. Дорога тянется далеко вперёд, вплоть до линии горизонта. В пустыне очередной жаркий день. Эти джинсы и тёмно-фиолетовая блузка с глубоким круглым вырезом из Павильона поглощают тепло, и я вся сжарилась в них. Пот стекает по моей спине, застилает глаза. А почему бы мне и не быть снаружи такой же жалкой, какой я чувствую себя внутри?

Дорога слегка расплывается передо мной. То ли от жара, поднимающегося с нагретого асфальта, то ли от слёз, застилающих мои глаза.

Затем я вспоминаю об Эмили, которая всё ещё у Зейна дома. Я знаю, что он ей ничего не сделает, но пора её забрать. Может, я смогу привести её в лагерь, представить Трею, Кудряшу и Трине. Да, первым делом завтра утром я заберу её.

Я вновь достаю из кармана линк и пишу Зейну, извиняясь за случившееся и сообщая о том, что планирую приехать утром за сестрой. И конечно же, он мне ничего не отвечает.

Заправка почти безлюдная, я присаживаюсь на обочине и жду Трея. Всё это кажется слишком нормальным, даже подозрительно. Часть меня ждёт, что сейчас подъедут люди на чёрных внедорожниках с тонированными стёклами и схватят меня или что снайпер прямо сейчас держит меня на прицеле. Знаю, звучит безумно, но не думаю, что у меня что-то может идти нормально. Я провела последние пару недель, постоянно оглядываясь, готовая к схватке, всегда в напряжении. И так странно теперь, когда этого нет.

Я слышу пикап Трея раньше, чем вижу его. Единственная машина на дороге — наверняка это он. Пикап подъезжает к обочине, и я забираюсь внутрь. Всё, чего я хочу, это забыть ноющую боль в сердце от отказа моей мамы вернуться домой. Забыть, как сильно я ранила Зейна своей ложью. Забыть улыбку победителя на лице Рэдклиффа, появившуюся, когда он понял, что эта битва осталась за ним. Я попыталась играть, как это делает он, и проиграла.

Чтобы забыть обо всём этом, я делаю то единственное, что приходит на ум. Пододвигаюсь к Трею, обхватываю руками его шею и утыкаюсь носом в его горячую кожу. По всей видимости, он успел принять душ, потому что от него пахнет мылом. Я отодвигаюсь, в его глазах отражается удивление и одобрение, когда я провожу пальцами по его волевому подбородку и мягким губам. Я целую его и на мгновение забываю обо всём. Я просто девушка, целующая парня, и нет в моей жизни ни гемов, ни полковника Рэдклиффа, ни утраченной наивности, ни неправильной мамы, ни мёртвого папы.

Пальцы Трея скользят по изгибам моей фигуры, притягивая ближе за талию.

Мне не хватает дыхания, когда мы, наконец, разрываем поцелуй.

— Я никогда к этому не привыкну, — говорит он, улыбаясь и мотая головой.