Катарсис

- Поэтому разревелась, когда я к тебе полез? – он наклонился вперед, заглядывая в ее лицо.

- Ты бы все понял, - ответила она.

- Конечно я бы все понял! – подтвердил он.

Его пальцы гладили ее ладонь, и Сатин не сопротивлялась.

- А я четыре года по девкам бегал, чтобы доказать самому себе, что мне на тебя наплевать, - произнес он.

- Знаешь, - она резко убрала руку и начала вставать. – Я лучше пойду. Извини.

Он тоже встал.

- Это из-за того, что я тебе признался? Теперь ты перестанешь общаться со мной и продолжишь избегать, как делала всегда?

Сатин остановилась у двери. Ей хотелось убежать и никогда не возвращаться. Но в то же время ей хотелось остаться здесь и никуда не уходить.

- Не можешь определиться? – тихо произнес он и подошел ближе.

Остановился у нее за спиной. Наклонился. Пощекотал носом ее ушко. Коснулся мочки губами. Пальцы легли на ее плечи, пригладили тонкую ткань рубашки.

- Останься… - прошептали губы, припадая к ее шее. – Останься со мной… - пальцы заскользили по коже ее рук. Коснулись ладоней, погладили их. Сомкнулись с ее пальцами. Помогли этим пальцам развязать завязки на ее штанах и медленно достать рубашку из-за пояса.

Его дыхание щекотало кожу у кромки волос на затылке. Губы следовали за дыханием. Сатин отклонила голову назад, вытягивая шею и подставляя ее под эти губы. Ее пальцы, ведомые его руками, расстегивали пуговицы на рубашке. Вот-вот, и ее грудь окажется на воле, престанет перед его искушенным взором, чтобы получить оценку по какой-нибудь шкале. Сатин не будет думать об этих шкалах. Не будет думать о девушках, которые стояли на том же месте и так же безропотно расстегивали рубашки. Избалованный мальчик нашел новую игрушку и хочет с ней поиграть. Его слова – пустышки. Они – подделки чьих-то чувств. Но он в них верит. И в них хочет верить она. Подделки блестят на свету и манят. Она знает, что стекло разобьется, если только на него надавить. И иллюзорный мир рассыплется, раня осколками душу… Но пальцы расстегивают пуговицы и подделки блестят и манят.

Грудь вздымается быстро. Воздуха ей не набрать.

Жалобный стон проигравшей будет ее наполнять.

Губы покатятся следом, уносимые вихрем борьбы.

Неважно, кто из них выиграет: ей не уйти от судьбы.

Соски напряглись в ожидании его слишком опытных ласк.

Рубашке не место на теле – вообще долой ее с глаз!

Ладони легли ей на кожу и сводят с ума, и зовут.

В душе у нее безысходность, и стоны ей связки порвут.

Штаны опять не на месте, а ей уже наплевать!

Она застряла в чащобе, где страсть невозможно сдержать.

А пальцы манят и колдуют над телом без опыта лжи,

И губы сомкнулись, целуют участницу этой игры.

Волна поднимается снизу, ее уже не унять,

И волю дать можно капризам, и звуками мир наполнять.

Дыхание сводит, щекочет! Язык наводит мосты.

И дерзость эта пророчит ей тайны открытий и сны!

Про то, как не ведая боли, стонала в соблазне она,

О том, как шептала губами запретные мысли из сна.

Про то как ждала его годы и больше не сможет забыть,

О том, как он молвил в итоге, что будет вечно любить.

Томимая в грусти-печали, она станет все вспоминать,

И ерзая ночью в постели, желания вслух повторять.

Но только никто не услышит разбитого сердца ее,

Осколки упали на землю, а он ушел от нее.

С рассветом, увы, не исчезнет позор.

Она – проигравший, а он – приговор.

Соблазном обеты нельзя подменить,

Реалии мира стеклом не закрыть.

Когда позовет – он к ней не придет,

А если уж встретит – глаза отведет.

И спросит устало: «Ты как? Как дела?»

«Мои? О, прекрасно! Ну все, я пошла!»

Подделки под чувства очень хрупки,

В них так много страсти, но мало любви.

И правда лишь в том, что это пустышки:

Обман из иллюзий в мире из лжи.

Тейто замер за ее спиной. Она процитировала чьи-то стихи. Она прошептала эти строки, словно молитву, как будто нагнала на него – демона из ее кошмаров – проклятие.

- Ты не веришь, что я могу тебя любить? – тихо спросил он, отнимая руки от ее груди. – Не веришь, что я вообще способен кого-нибудь любить?

- Это стихотворение написала Марч – одна из девушек, с которыми ты спал. Это ее боль, Тейто. И это – правда о тебе и твоем отношении к таким, как я.

- Я никогда не говорил им, что люблю, - он отошел от Сатин и отвернулся. – Я никому не говорил тех слов, что произнес тебе.

- А я все равно не верю, - Сатин свела полы рубашки и начала застегивать пуговицы. – Можно ничего не говорить. Обещания бывают разными, и многие из них не требуют слов. Марч думала, что ты ее любишь. И остальные тоже так думали. Уверена, что не все, конечно, но многие из них. Тебе просто было наплевать на них и их чувства. Я не хочу стать на них похожей. Не хочу размышлять о том, почему ты перестал общаться со мной и завел новую подружку, не удосужившись даже сообщить о том, что бросил меня.

- Ты не веришь, потому что не любишь меня, - с горечью произнес он. – Если бы ты хоть что-то испытывала ко мне, кроме похоти, разумеется, в твоей голове не осталось бы мыслей о других девках, и уж тем более ты не стала бы зачитывать мне эти поганые стихи! – закричал он.