Катарсис

Мы движемся на юг. Начало сентября, но жара совершенно летняя. В деревнях продают молодое вино. От него сразу вступает в голову. Много пить не разрешаю. Режим повышенной бдительности. «Братушки» в глаза говорят уклончиво, а за спиной делают свое. Со мной сотня человек и расчеты. Еще сотня на подступах к Варне. Мы не боевики, и не егеря, но опыт нужен. Я рассчитывал, что две сотни здесь повоюют в самостоятельном виде. Взял бы и больше, но показывать силы не хочу.

— Я постоянно чую наблюдение за нами, — делюсь с Гурским.

— Оно есть. Ничего с этим не поделаешь. Местных обижать нельзя. Высочайшее указание.

— Да уж. Куда им деваться, если Его Императорское Величество самолично заявил, что эти земли он присоединять не собирается. Значит, вернутся турки и дадут жару всем, кто помогал.

— Дадут. Казаки, Некрасовцы, просились в подданство, но после такого ответа решили остаться в Турции.

— Если поддержки от населения нет, то добром это не кончится. Ваших уланов полсотни. Моих сотня верхом да расчеты с остальными еще полсотни. Вот и вся сила. Конного полка хватит на ровной местности нас порвать, если внезапно выскочат.

— Разъезды пока ничего не видят. Понимаю твою осторожность, но, право, не стоит так беспокоиться. Как друг скажу, некоторые могут принять сие беспокойство за трусость.

— Почему? Осторожность здесь нужна!

— Не спорю, но ценят проявления смелости и отваги.

— Когда идешь погибать сам, и знаешь, что иначе нельзя, то это отвага. А когда по твоему недосмотру гибнут десятки без всякого толка, это не смелость, а дурость и преступление.

— Дело военное.

— Мертвые сраму не имут, это да. Но и победить не смогут. Думайте, что хотите. Мне нужно сделать свое дело, что Император потребует. По ходу опробовать установки. И пристроить сотню добровольцев, чтоб порох понюхали. А что до риска, то есть еще чума, которая выкашивает бойцов не менее турецких пуль.

Я лукавил. Моим операм еще задача поставлена создавать опорные точки. Придорожные трактиры, мелкая торговля, ресторанчики, агенты и резиденты по всему пути следования от Москвы до Кишинева. Остальные три сотни были заняты этим. И еще обеспечение связи.

Царскую ставку мы обнаружили в дневном конном переходе до основных войск, уже начавших осаду.

Встреченный дозор проводил нас в лагерь. Мы приняты немедленно в личном шатре Николая Павловича.

— Я уже думал, не успеете к победе, — пробасил он.

— Еще не добрались, вроде, — улыбнулся я.

— Куда следует, уже прибыли, — он взял меня за плечи, — безмерно рад вам. Третий день ждем.

— Третий? — у меня поджался живот.

— Да, решили поддержать вашу команду. Турки не дремлют. Но пока спокойно. Да вы побледнели, граф? Не нужно так переживать. Завтра к вечеру, или послезавтра прибудем на место, и пойдет потеха. Но пока обсудим самое важное. Дмитрий Семенович пояснил вам суть?

— В общих чертах, — отозвался Гурский.

— А я скажу не в общих. Пока вы собираете народные сказки, ведомство господина Гурского вышло на такой сверхъестественный предмет, как Копье Ромула. А!? — кивнул он на Дмитрия Семеновича.

— Вышло, — вздохнул тот, — может, не совсем копье. И совсем не Ромула. Но так называют. Сей, как вы изволили назвать, артефакт дает полную власть своему обладателю. Буквально, народы рухнут на колени в немом восторге. Так, по крайней мере, в описании его действия указано.

— Оно в Варне? — кусаю я губу.

— Там. В одном из древних погребений, — кивнул Гурский, — а погребение в одном из домов. В его подвале.

— Все так просто? — Усмехнулся я, — берем Варну, заходим в дом. Открываем гроб. И весь мир на коленях?

— Увы, не просто. Иначе нет смысла в вашем присутствии, — в упор рассматривает меня Николай Павлович.

— Мы пытались обойтись без штурма, — морщится Гурский, — агенты могли взять дом хоть приступом. Но там есть хранитель. Пятеро ослепли, трое умерло.

— А я смогу вдруг?

— Вы, мой друг, — Государь коснулся моей руки, — имели дело с подобным. И не только остались живы, но и получили ответы на вопросы.

Пока я думал, как лучше сказать «А не боитесь ли, что я и стану правителем?» в шатер заглянул русый мальчишка в мундире.

— ПапА?

— Александр! Мы заняты, — вскинулся царь.

— Простите, вы обещали партию в шахматы. Я решил напомнить.

— Я скоро приду, — Государь метнул жесткий взор вслед скрывшемуся сыну, — вот еще моя слабость. Не смог отказать. Уговорил, проказник, взять с собой. Теперь жалею. Ну да здесь он под присмотром. Пускай видит, что такое война.

В пять утра прозвучал горн. Лагерь сворачивался. Наш путь к скалистой гряде. Перевалим ее, а там долина с виноградниками и ровное обжитое место до самой Варны. К обеду подошли к низким горам, более холмам. Дорога идет меж высот. Справа и слева каменистые ущелья, похожие на очень глубокие овраги.

Показалась долина. Разъезд на взмыленных лошадях выскочил навстречу. «Турки!».

«Дождались!» — выругался я про себя.