Катарсис (СИ)

К десяти часам войска зашли в седловину без сопротивления и стали занимать позиции. Мы с Кириллом прикинули, что по горе бить бесполезно. Надо ждать атаки. В таком случае лучше выставляться для ближней дистанции. Что мы и сделали. По правилам наши пойдут в контратаку. И здесь надо их поддержать. Я подошел к полковнику.

— Необходимо выявить огневые позиции. Все-таки шестнадцать пушек там есть. Предлагаю провести разведку боем.

— Скоро сами полезут. Но то, что вы смотрите дальше, мне нравится. Проводите. Только согласуйте с артиллеристами.

Подполковник, начальник батарей, был только за. Лихая сотня с гиканьем понеслась к горе. А еще две стали разворачиваться с флангов. И турки не выдержали, дали залп. Мы засекли позиции и стали наводиться по пушкам, а так же по позиции ниже, где должна быть пехота. Две установки зарядили единственными ракетами с меленитом. Остальные шрапнелью.

Сухозанет оказался прав. Турки тянуть не стали. Нас атаковали плотными колоннами. Наши предположения по направлению оказались верны. Как только ровное место заполнилось турецкими мундирами, я скомандовал огонь. Самуэлю доверили крутить ручку динамо. Он только глаза выпучивал. Когда дым стал рассеиваться, сказал:

— Это адская шарманка! Я чувствую себя чертом в аду, играющим на погибель грешников.

— Цель накрыта, — крикнул сбоку Кирилл.

Наступление прекратилось. Вся равнина покрыта трупами. Площадь небольшая, поэтому мало кто уцелел. Англичанин проглатывает слюну и смотрит из под ладони, что-то бормоча под нос. Сейчас наши пойдут в контратаку. Точно, офицеры уже ведут вперед русскую пехоту.

— По позициям огонь! — ору я.

Установки отработали по горе. Заволокло желтым дымом. Вслед ударили пушки и пошла пехота.

Но восемь тысяч в наступлении на тридцать тысяч в укрепленном районе — это очень мало. Даже если это бравые русские солдаты против турок. Я отметил, что турецкие пушки не стреляют.

Наши откатились назад и заняли позиции на равнине. А турки ринулись в контратаку. И волну пули не остановили. На меня летел здоровяк в синих штанах и голый по пояс. Выстрел хауды отбросил его. Через полминуты передо мной валялось пять трупов, разряженные пистолеты и сломанное о голову турка ружье.

В левой руке я зажал нож, в правой саблю. Смуглый тощий боец с палашем попытался меня достать с разбега. Я просто шагнул назад, а когда палаш по инерции опустился, махнул лезвием по горлу. Турок осел, зажав шею двумя руками. Второй оказался опытней и сделал финт. Саблю я отбил, а вот большой кинжал полоснул меня по правому плечу. Боли я не почувствовал, только горячая струя пошла по руке. Левой рукой я метнул нож. Расчета на поражение не было, только на отвлечение внимания. И сабля турка отклонилась, отбив нож в землю. А я вогнал свою в солнечное сплетение и отшагнул вправо от слабого ответного удара.

Потом натиск ослаб, и уже наши войска поднялись в атаку. Мои с бешеными воплями бросились догонять противника. Я осмотрел рану. Глубокий порез. На жаре не сулит ничего приятного. Надо зашивать и обрабатывать. Противостолбнячной сывортки нет и пока не будет. И заражение крови элементарно получить. Залив рану водкой, я перевязал руку, как мог. Санитары ,повинуясь общему порыву, убежали вперед. Надо догонять своих. Я оглянулся.

Сзади стоял Михаил Павлович. В руке его пистолет со взведенным курком. Невдалеке десяток казаков охраны.

— Тебя еще не хватало! — прорычал сквозь зубы я, но он услышал.

Картину разум нарисовал простую. Меня отправили на бой, чтобы завладеть всем. Тем достанется имущество по завещанию, а этому Алена. Или саблей в шею, если успею раненой рукой его проткнуть. Великий Князь опустил пистолет и подошел ко мне вплотную.

— Здравствуйте, Гурский. Пройдемся к турецким позициям?

— Зачем такие сложности? Впрочем, извольте.

До ближайших камней метров сто. За ними еще двести метров равнины и там бьют огрызающихся турок. Я подобрал нож и вложил саблю в ножны.

— А я приехал с просьбой, — молвил он глядя вдаль меж двух скал, — Пристрелите меня.

— Что с Аленой? — я подступил вплотную.

Мой взгляд из поллобья должен его прожечь насквозь. Стрелять нечем, а вот нож воткну запросто. И очень немного меня от этого отделяет.

— Все хорошо с ней. Я привез ее еще сегодня ранним утром. У вас нет никаких причин сомневаться в вашей супруге. И я не позволил себе переступить через дозволенные границы. Со мной нехорошо. Решайте. Скоро турки воспрянут и наши вернутся на позиции.

— Объяснитесь, — я поглаживаю рукоять ножа.

— Так бывает. Я околдован и ничего не могу с собой поделать. Разум говорит, что это не увлечение, а наваждение.

— Если вы даете слово, что не предпринимали дурного в отношении Елены Петровны, то зачем вас пристрелить?

— От дела удержался, а от мыслей нет. Сколько пытался, не могу и все тут. С этим и приехал. Не могу сам справиться. И в себе удержать не могу. Считаю, что имеете полное право сатисфакции. Дуэль между нами невозможна, а случайный турок вполне. Вон тела валяются.