Катары

Зима понемногу шла к концу. На Пасху, 15 апреля 1218 года, Монфор, его брат Ги, его сын Амори, кардинал-легат Бертран и наиболее знатные крестоносцы собрались вместе на тайное совещание. «Благородный граф», охваченный нетерпением, злился и ярился: он находил, что крестовый поход слишком дорого ему обходится, слишком много требуется денег, слишком много людей. Кардинал его успокаивал: он, по его словам, разослал повсюду своих проповедников; он пообещал, что к Троицыну дню — «когда настанет время любви», с улыбкой прибавил он, — христиане со всего мира заполнят дороги Лангедока. «Вместе с ними мы войдем за стены Тулузы, вы возьмете этот город, мессир граф, вы предадите огню его прекрасные дома, а его жителей обратите в пепел» (ПКП, 195).

Пока французы разглагольствовали, тулузские бароны под предводительством лучших из них пришпорили коней и прискакали к лагерю крестоносцев. Те, завидев их, испугались и прекратили разговоры. Слышно было, как из их толпы доносятся крики: «Спаси нас, Пресвятая Дева!» Все облачились в латы, вооружились. Монфор взмахнул мечом, и через несколько минут земля была усыпана кусками разрубленной плоти, по траве раскатились окровавленные головы, повсюду валялись выпущенные потроха. Однако и копья, и мечи тулузцев славно поработали, и в рядах войска Монфора французы, бургундцы, бретонцы и нормандцы тоже падали наземь изрубленными в куски или же обращались в бегство.

Затем войскам «благородного графа» удалось построиться заново, подоспело подкрепление, и крестоносцев внезапно оказалось так много, что теперь тулузцам в свой черед пришлось улепетывать; однако вскоре их бегство остановил мощный голос сира Юга де Ла Мота, кричавшего им: «Стойте, сеньоры, давайте защищаться, какого черта! Лучше умереть стоя, чем жить склонившись!» (ПКП, 195.) И его копье, брошенное сразу после этих слов, со свистом пронеслось по воздуху и пронзило ближайшего из преследователей. И тогда гордый гасконец, сир Альмавис де Пестийяк в свою очередь решил воодушевить тулузцев и, взревев: «Разворачивайтесь, друзья!» — принялся бить, крушить, рубить, истреблять людей Монфора. По всей Тулузе народ, ремесленники, мирные обыватели и многие другие, кому в жизни не доводилось размахивать мечом, подстегивали друг друга: «Пойдем поможем нашим!» — вопили они. Выскочив из рвов, они заполнили луг; автор «Песни о крестовом походе» описывает нам обстановку боя:

Толпы врагов с грохотом смешались.

Крики, рев рогов и труб сотрясали стены,

колыхали воду Гаронны и заставляли содрогнуться чистое небо.

Тулузские бароны шли в бой

с криками: «Вперед, Авиньон! Бокер! Тулуза наша!»

Мечи, дубинки, головни, гизармы[123],

копья, камни, тяжелые палицы,

пики, булыжники, дротики и кулаки,

длинные свистящие и тонкие легкие стрелы

сыпались со всех сторон так плотно, что все,

даже самые закаленные воины, испугались.

[...]

Граф де Монфор, в самой гуще схватки,

яростно сражался. Он убил двух тулузцев.

Но на него со всех сторон устремилось столько оружия,

что конь его споткнулся, и лука седла

раскололась. Вот он на земле. Но он не сдался,

устоял, развернулся и на коня

одним махом взлетел.

[...]

Множество рыцарей

остались лежать в Монтулье, на гибельном лугу,

где трава с каждым днем становилась краснее от новой крови.

[...]

Граф де Монфор, вернувшись оттуда, в ярости

хрипло стонал. «Господи Иисусе, — сказал он, —

где же моя звезда, где моя счастливая доля,

мое дружественное светило, которое на суше и на море

так долго меня вело, так верно помогало?»

(ПКП, 195)