Катары

Раймонд, сеньор Терма, с высоты своих стен аплодировал и посмеивался. Так все продолжалось до тех пор, пока к крепости не подошли прибывшие с севера Франции могущественные особы: шартрский епископ Бернар и епископ Бове Филипп, графы Дре и Пуатье, парижский архидиакон Гильом, а с ними большое войско новых крестоносцев. Тогда Монфору показалось, что победа близка, и, пока его рыцари занимались осадными работами, он велел установить камнеметы и подверг первый пояс укреплений (тот, что был впереди рвов) безостановочному обстрелу; все были заняты делом, и — исключительный поступок для духовного лица — архидиакон Гильом деятельно участвовал в работе. Он не только каждый день служил мессу и проповедовал, — это само собой разумелось, — но шел вместе с крестоносцами в лес, окружавший крепость, за деревом для камнеметов, приказывал засыпать рвы вокруг замка, чтобы облегчить крестоносцам подступ, давал советы кузнецам, руководил работой плотников и превосходил всех специалистов по части осады неусыпной бдительностью и творческим подходом к делу.

Камнеметы несколько дней подряд беспрестанно обстреливали стены замка. Затем, когда крестоносцы заметили, что первый пояс укреплений начинает по кускам осыпаться, они вооружились, чтобы преодолеть его и занять первое окружавшее замок предместье. Увидев это, их враги подожгли это предместье и отступили в другое, расположенное ближе к замку и выстроенное на склоне горы, выше первого, по которому, несмотря на охватившее его пламя, рассыпались крестоносцы. Но защитникам крепости удалось яростным контрударом их оттуда вышибить. Бои продолжались несколько недель, каждый из лагерей поочередно оказывался то победителем, то побежденным, и наступила полная неясность.

В конце концов победу одержали не воины, но бактерии, размножившиеся в воде больших замковых водоемов, о чем сообщают нам оба наши источника в различных, более или менее мудреных выражениях. Более простое изложение принадлежит перу Гильема из Туделы, одного из двух авторов «Песни о крестовом походе», благосклонного к крестоносцам:

Известно ли вам сеньоры, как был взят Терм

и как Иисус Христос показался в своей славе?

Девять месяцев истекли[76], а Терм казался

неприступным, как никогда. Однако запасы воды иссякли.

У иных осажденных было вина на три месяца,

но, думаю, никому не выжить без простой воды.

Внезапно на замок обрушился потоп.

Ушаты и бочки переполнились. Спасены — так они думали!

Стали пить воду этого ливня, наполнили кувшины,

замесили новый хлеб, принялись варить похлебку.

И тут у них страшно скрутило животы.

Они пропали. Что делать? Решили, что лучше бежать,

чем умереть без покаяния, словно крысы

в ловушке. Под покровом ночи собрали жен

внутри донжона, затем подземным ходом,

без оружия и прочего покинули крепость.

Они бросили там все, кроме кошельков со звонкой монетой.

Раймонд де Терм уходил последним. Он спохватился.

«Подождите меня!» — сказал он. И вернулся назад.

Большая ошибка: французы уже обшаривали залы.

Он был схвачен, закован в цепи, приведен к Монфору.

Тогда его каталонцы и его арагонцы

разбежались, словно волки, страх схватил их за горло.

Граф де Монфор был весьма любезен

с захваченными в плен дамами: он запретил прикасаться к их имуществу.

(ПКП, 57)

Зато автор «Альбигойской истории», находившийся в лагере крестоносцев, ни слова не говорит об эпидемии дизентерии, которая пришлась как нельзя более кстати и привела к поражению еретиков; он приписывает победу своих успешному обстрелу крепости из man-gonneau (метательного орудия типа катапульты) особенной силы, установленного рядом с укреплениями, под защитой скалы, в практически недоступном месте: этим орудием на редкость искусно управляли артиллеристы (триста солдат и пять рыцарей), его храбро защищали рыцари: