Катары

Как только все эти высокие особы удобно устроились, аббат Сен-Сернена повел беспредельно вкрадчивые речи. Для начала он воззвал к Духу Святому, что для аббата вполне естественно: «Да снизойдет на нас Дух Святой в Его кротком сиянии: я призываю Его благую волю примирить Тулузу и мессира Симона де Монфора, да воцарится Его праведный и чистосердечный мир!» Затем, повернувшись к тем, кого это непосредственно касалось, продолжил: «Приемлемое соглашение вполне возможно: отныне это зависит лишь от вас одного, господин граф, ибо его преосвященство епископ и божественная доброта так много потрудились этой ночью, что Монфор дрогнул».

«Монфор дрогнул!» Если бы «благородный граф» был на такое способен, жители Лангедока и в особенности Тулузы давно бы это заметили; вот уже семь лет как он прибирал к рукам окситанские города и крепости. У всех на памяти были Безье, Каркассон, Минерв, Терм, Лавор, Кастельнодари, Сент-Антонен, Монкюк, Пенн-д'Ажене, альбигойские крепости, Муассак, Мюре, владения Фуа и Прованс, до которого теперь дошел черед и который постепенно завоевывали крестоносцы. Однако молодой граф Раймонд VII, после Латеранского собора лишившийся своего графства, не утратил надежды; он показал это в Бокере, и сам Монфор пока что не считал себя окончательным победителем графов Тулузских. Так что тулузцы оставались недоверчивыми, хотя и выслушали предложения, сделанные аббату «благородным графом»:

Граф поначалу разгневался, уж очень усердно монсиньор

[Фульк] за вас заступался. Поверьте же ему.

Он молит вас, сеньоры, сдаться на милость.

Он Богом, папой и своей Церковью клянется,

что вы ничего не потеряете, ни ваших полей,

ни виноградников,

ни своей жизни, ни своих домов, ни богатства.

Ничто не будет отнято у вас из благ этого мира,

напротив: Монфор, если вы покоритесь,

будет вас любить и ублажать.

Прежде всего он даст вам свободу. [...] Кому не понравится

его образ действий, сможет покинуть город.

(ПКП, 174)

Все было сказано. Совет закончился, тулузцы успокоились. Теперь видные тулузские горожане доверчиво направились к воротам Вильнев, чтобы выслушать графа де Монфора. Их ждало глубокое разочарование, им пришлось сбавить тон. Оказавшись лицом к лицу с непримиримым графом, которого большинство из них никогда в жизни не видели, именитые тулузцы оробели и растерялись. Что касается епископа Фулька, то он продолжал играть свою роль посредника.

«Господин граф, — угодливо обратился он к Монфору, — эти горожане сдаются на вашу милость; тем не менее, на мой взгляд, надо обеспечить себе уверенность в том, что обещание не бунтовать, которое они вам дали, будет выполнено, а для этого следует взять еще заложников, и, если хотите, я могу сам их выбрать».

Монфор, не ответив епископу, повернулся к тулузцам, которых нисколько не успокоило то, что они услышали, и для начала отдал им приказ освободить тех его баронов, которых они взяли в плен, что и было немедленно исполнено; воины вернулись к нему без единой царапинки. После этого завязался общий разговор, и мнения явственно разделились[110].

«Бароны, — сказал Монфор, — я хочу знать ваше мнение: в соответствии с законами войны я намерен разграбить Тулузу и отдать вам ее богатства, это с лихвой вознаградит вас за былые невзгоды. Что вы об этом думаете?»

Его брат, Ги Старший, тотчас откликнулся и попытался его смягчить: «Брат, не делайте этого: разграбить Тулузу означало для бы для вас навредить самому себе. Возьмите город потихоньку, не торопясь, и вас будут любить; запятнайте Тулузу кровью, и вы утратите честь. Истинный рыцарь не сокрушает противника, когда тот преклоняет перед ним колени, он отказывается удовлетворить требования собственной гордыни. Простите Тулузу, и тогда она поистине сделается вашей. Верните знатным сеньорам их земли и законные владения, горожанам — их привилегии, а если они попросят новых — даруйте им и это. В день, когда вам будет недоставать средств, эти люди развяжут для вас свой кошелек. Поверьте мне, именно так следует завоевывать Тулузу, а не кровью и грабежом».

Сир де Руси, один из приближенных графа, склонялся к тому же мнению: «Удовлетворите просьбу этих людей, которые молят о пощаде, благородный граф, и они останутся вам признательны; если же вы их ограбите, они только о том и будут думать, как бы вас убить».

«Богом клянусь, сир де Монфор, — подхватил третий, — разрушить Тулузу означало бы проститься с Небесами и рыцарской честью».