Катары

Совершенные, как мужчины, так и женщины, которых можно было бы назвать воинствующими катарами, чаще всего были странствующими отшельниками, они шли от деревни к деревне, от замка к замку и повсюду вызывали уважение благодаря своей строгости, доброте, нравственной силе и аскетизму, поскольку неукоснительно соблюдали посты; их бледные, изможденные лица, их худоба, должно быть, нисколько не уступавшая истощенности почтенных гуруи восточных факиров, ласковый тихий голос, которым они проповедовали, — во всем этом народ видел доказательства их святости, называя их добрыми людьми. Те катары, что оставались в городах, вели не менее монашеский образ жизни в общинах, селясь в особых домах, которые враждебно настроенная часть населения называла «домами еретиков»; в таком доме неизменно имелся большой суровый зал с голыми стенами, чаще всего выбеленными известью, где верные собирались для молитвы. Всю обстановку этого зала составляли накрытый белой скатертью деревянный стол, на котором лежало Евангелие, и другой стол, поменьше, на котором стояли кувшин и лохань для омовения рук; в зале постоянно горели белые свечи, пламя которых символизировало пламя Святого Духа.

Мы не знаем, как была устроена катарская Церковь, чье зарождение и развитие происходили в основном подпольно. Один только Пьер де Во-де-Серне дает нам немногие и краткие сведения об этом в начале своей «Альбигойской истории»:

«У еретиков совершенных были представители власти, которых они называли «диаконами» и «епископами»; их просили о наложении рук, дабы всякий умирающий полагал возможным спасение своей души, но в действительности, если они налагали руки на умирающего, какая бы вина на нем ни была, если только он в состоянии был прочитать Pater Noster [27], они считали его спасенным и, пользуясь их выражением, «утешенным» до такой степени, что без всякой епитимьи, без какого-либо другого искупления своих грехов он поднимался на небеса. По этому поводу нам довелось слышать следующую забавную историю: некий верующий, лежа на смертном одре, получил от своего учителя consolamentum [28]посредством наложения рук, но не смог прочитать Pater Nosterи испустил дух. Его утешитель не знал, что и сказать: покойный был спасен, поскольку принял наложение рук, но он был проклят, поскольку не смог прочитать молитву! [...] И тогда еретики отправились за советом к рыцарю по имени Бертран де Сессак [29]и спросили у него, как им следует рассуждать. Рыцарь дал им такой совет и ответ: «Про этого человека мы будем говорить и утверждать, что он спасен. Что касается всех прочих, если они в последнюю минуту не прочитают Pater Noster, мы будем считать их проклятыми».

(АИ, 7)

Этот отрывок прекрасно свидетельствует о духе времени. Люди той эпохи и тех поколений, что пришли следом за ними, были одержимы мыслью о спасении своей души после смерти, и у христиан римско-католической Церкви было средство, помогающее справиться с этой неотвязной тревогой: смерть на кресте Иисуса, Сына человеческого, и его воскрешение как Сына Божия вскоре после казни были для них залогом вечной жизни и спасения при условии, что эти христиане при жизни были приобщены к таинствам Церкви (в особенности и прежде всего получили крещение — необходимое и достаточное условие для того, чтобы человек был принят в лоно Церкви, — а затем, перед смертью, отпущение грехов и соборование).