Катары

«Мэтр Милон назначил графу встречу в определенный день в городе Баланс. Граф прибыл в назначенный день. Этот жестокий, непостоянный и вероломный человек пообещал легату, что во всем будет подчиняться его воле, но он был неискренен. Легат, как человек осторожный и рассудительный, согласился с мнением прелатов: он захотел и потребовал, чтобы граф Тулузский отдал ему в залог семь своих замков [...] Вот как происходила церемония возвращения в лоно церкви и отпущения грехов. Граф был приведен [ в Сен-Жиле] к входу в церковь. Там, в присутствии архиепископов и епископов, числом два десятка, он поклялся перед порталом на облатке и на святых мощах [ в раках], что во всем будет повиноваться заповедям святой католической Церкви. Затем легат обернул своей епитрахилью шею графа и, держа эту епитрахиль в руке, отхлестал его розгами и втащил в церковь. [...] Затем граф должен был спуститься в крипту и пройти нагим мимо усыпальницы блаженного мученика, брата Пейре де Кастельно, убитого по его приказу. Это был праведный Божий суд. Ему пришлось почтить мертвое тело того, кто при жизни испытал на себе его презрение».

(АИ, 77)

Торжественной и унизительной церемонии возвращения графа Тулузского в лоно Церкви все же было недостаточно для того, чтобы подавить в зародыше крестовый поход против еретиков, объявленный Иннокентием III. Армия крестоносцев, отозвавшихся на призыв папы, была приведена в боевую готовность. Большая часть паломников-воинов уже собралась в Лионе; они горели нетерпением вступить в битву, защищая свою веру, и дата их выступления в Тулузу и в окситанские земли была назначена на день святого Иоанна (24 июня 1209).

Война в то время состояла не из сражений в чистом поле, а из осад, порой очень долгих, и целью, которую преследовали полководцы, было покорение города или взятие крепости, так что войска, которые тогда собирали, не были теми огромными армиями, какие появятся позже. Они насчитывали относительно небольшое число всадников (как правило, несколько сотен) и их спутников (вассалов, воинов, щитоносцев, офицеров и немногочисленных рядовых), сражавшихся в первую очередь ради славы и чести сеньора, за которым следовали; к ним присоединялись наемные войска, — «ландскнехты» или «бродяги», — которые шли воевать, привлеченные лишь возможностью поживиться.

Однако — и это было новым явлением — армия, собиравшаяся в Лионе по призыву папы, была, наверное, самой большой из всех, какие топтали до тех пор землю Франции, если не считать германских полчищ, захвативших ее несколькими веками раньше; эта армия насчитывала несколько тысяч воинов, самые богатые из них взяли с собой жен и детей. Когда это войско, за которым следовала толпа разношерстного сброда (бродяги, воры, жонглеры и мелкие торговцы-разносчики), тронулось по дорогам Прованса к Монпелье, при его появлении пустели деревни, покинутые жителями, крестьяне уходили с полей. Деревенское население спешило укрыться за стенами соседних замков или укрепленных городов, спасаясь от набегов солдатни. В «Песни о крестовом походе против альбигойцев» наваррский клирик Гильем из Тудеды показывает нам эту армию, которая на своем пути преисполняла горожан и деревенских жителей одновременно восторгом и ужасом: