Катары

Одновременно с этим арагонский король, со своей стороны, написал два письма: одно — папе, в котором ловко изложил свою личную точку зрения, другое — Симону де Монфору, в котором предлагал ему встретиться в окрестностях Нарбонна. «Благородный граф», несмотря на то что был вассалом короля Педро II, ответил своему сюзерену довольно грубо [98], что охотно явился бы на встречу, которую тот ему предлагает, но, опасаясь (и не напрасно!) угодить в ловушку, воздержится от того, чтобы самому совершить эту поездку, и посылает одного из своих рыцарей. Он поступил правильно, поскольку близ Нарбонна графа ждал вовсе не его сюзерен, король Арагонский, но «толпа еретиков и наемников, как арагонских, так и тулузских» (АИ, 412), которые легко справились бы с небольшой свитой, если бы «благородный граф» откликнулся на приглашение. Итак, в том состязании по перетягиванию каната, которое началось между арагонским королем и Монфором, последний определенно выиграл очко.

В следующие несколько дней положение сделалось еще более напряженным. Арагонский король совершил еще одну попытку, отправив графу де Монфору письма, в которых открыто бросал ему вызов, угрожая начать войну в его владениях. Монфор не спешил этот вызов принять: несмотря на то что в его собственные пределы то и дело вторгались отряды каталонцев, пришедших из арагонского королевства, несмотря на опустошения, которые производили наемники, безнаказанно возвращавшиеся туда отдохнуть между двумя набегами, граф не стремился преследовать их на арагонской земле. Тем не менее он ответил королю Арагонскому, послав ему в свою очередь письмо с вызовом: он передал его с необыкновенно драчливым гонцом, рыцарем Ламбером де Лиму.

Итак, гонец предстал перед Педро II в феврале 1212 года и передал ему «по порядку и с величайшим тщанием», как пишет Пьер де Во-де-Серне, текст послания, которое было в некотором роде последним словом в этом споре. Граф де Монфор сообщал в нем королю Арагонскому: 1 ) что он никогда не уклонялся от исполнения своих обязанностей по отношению к сюзерену; 2) что, если король недоволен и хочет высказаться насчет земель и замков, конфискованных у еретиков крестоносцами по распоряжению папы, он, Монфор, готов передать дело на рассмотрение папской курии в Риме или суду папского легата, архиепископа Нарбоннского, дабы во всем оправдаться; 3) что отныне он считает себя свободным от всяких вассальных обязанностей по отношению к сюзерену и готов сражаться с ним, как сражался со всеми прочими врагами Церкви.

Письмо, адресованное «благородным графом» королю Педро II Арагонскому, фактически представляло собой объявление войны в форме ультиматума. Когда послание было дочитано до конца, пылкий монарх впал в неистовую ярость, и приближенные разделили его гнев: Ламбера де Лиму вывели из зала, где проходила королевская аудиенция, приставили к нему надежную стражу, и арагонский король принялся решать со своими советниками, как быть дальше.

Некоторые из присутствовавших сеньоров придерживались того мнения, что следует пригласить Монфора в Нарбонн, чтобы он лично, вслух сообщил о своих намерениях, а в случае, если «благородный граф» откажется воспользоваться этим приглашением, приговорить его посланца к смертной казни. На следующий день Ламбер де Лиму вновь предстал перед королем Арагонским и в точности повторил те слова, что были произнесены им накануне; более того, он предложил сразиться на поединке, если при дворе короля Педро II найдется рыцарь, способный утверждать, будто граф де Монфор несправедливо оскорбил государя. После такого решительного высказывания в зале для королевских аудиенций поднялся оглушительный шум; все ополчились на злополучного рыцаря; однако по просьбе нескольких арагонских сеньоров, хорошо его знавших и относившихся к нему сочувственно, его целым и невредимым отпустили к графу де Монфору.

С этого дня Педро II Арагонский утратил осторожность и открыто провозгласил себя врагом «благородного графа». Впрочем, тот благоразумно никогда и не собирался появляться в Нарбонне. Приведя в исполнения свои угрозы, он объявил, что отныне считает себя свободным от какого-либо долга по отношению к королю и готов сражаться с ним точно так же, как сражается со всеми врагами Церкви в соответствии с миссией, возложенной на него четырьмя годами ранее папой Иннокентием III и при исполнении коей он дотоле не знал ни единой неудачи.