Катары

Взяв на плечи груз больше тридцати килограммов, мы с верой конкистадоров устремились в горы. Я был уверен, что эта заурядная прогулка рано или поздно обернется великим завоеванием. Катары владели Граалем и сведения о нем передали (я еще не знал, каким образом) великому немецкому поэту Вольфраму фон Эшенбаху, по мотивам которого творил затем гениальный Вагнер. Мне оставалось лишь найти, что связывает этих необыкновенных людей с самой великой тайной всех времен.

Как я уже говорил, я далеко не спортсмен, но лазить по горам и погружаться в пещеры Арьежа мне было не слишком трудно. Когда человека несет сила его воли, он становится способен на великие подвиги. Но без Гадаля я ни за что не увидел бы всех чудес и тайн этих сказочных гротов. Местные жители называли их владениями Антонена. Он знал там каждый уголок, каждую самую малую трещинку, а главное — где бывают опасные обвалы. Сначала я не хотел прямо говорить, почему так интересуюсь этими местами, но потом решил открыть душу своему проводнику. Мои планы его ничуть не испугали — он стал сотрудничать со мной еще теснее.

Дома у Гадаля была очень богатая библиотека и даже маленький собственный музей, где он хранил свои самые интересные находки. Он был истинным пророком, а следовательно, его никогда не понимали. Он сталкивался с туполобыми профессорами, признававшими только исхоженные тропы официальных версий. Но Гадаль знал: есть мощный дух, веющий от земли, который превыше осязаемых фактов. Он знал: люди умирают — земля нет. Он понял, что Лангедок — колыбель великой трагедии, отголоски которой отдаются из века в век, и только люди, одаренные долгой памятью, способны понять их.

Хотя иногда мы не соглашались и даже спорили, я всегда был полон уважения к человеку, прозрения которого так помогли мне на пути к истине.

Преданный тебе

Отто Ран.

ГЛАВА 17

В пути у Ле Биана было время сделать еще несколько заметок в своем блокнотике. Он методично по порядку перечислил все кусочки мозаики, которую так настойчиво собирал. Как ни переставлял историк их в разных сочетаниях, во главе списка неизбежно оказывались два кусочка: катары и нацисты. Почему эти два слова, по видимости такие далекие друг от друга, ему казались связаны самым очевидным образом? Когда кончилась война, Ле Биан решил начать совершенно новую жизнь. На войне случай столкнул его с людьми из Аненербе — института, созданного Гиммлером для исследований о предках арийской расы. На несколько месяцев он переселился в шкуру совсем другого человека. Он был уже не молодым историком, будущим уважаемым преподавателем в провинциальном городе, а бойцом Сопротивления, сражавшимся на поле исторических загадок. После конца войны Ле Биан понял, что и его война окончена. Он встретил женщину, которая открыла для него любовь, но ей повезло меньше, чем ему. С годами к нему пришло чувство, что лицо Жозефины понемногу тускнеет в памяти. Он перевернул страницу, а вот теперь добровольно погрузился в какую-то новую историю. Боялся ли он пробудить призраки, которые старался загнать как можно дальше на границу памяти и забвения? После войны прошло семь лет, и теперь Ле Биан был готов снова дать бой лжеученым, всецело преданным идеологии Третьего Рейха.