Катары

С правой стороны он услышал в листве легкий шорох. Его внимание привлек не столько сам звук, сколько запах. То был совсем не обычный запах: пахло страхом. Он исходит от загнанного животного, которое может спастись от преследования, только припав к земле. Эрвин не спеша достал из кармана куртки парабеллум, испытывая, как всегда, сладкое чувство собственной мощи от холодящего кончики пальцев курка. Справа ничто больше не шевелилось, не шуршало, но он знал: ошибки нет. Стремительно, как коршун, ныряющий на добычу, он протянул руку в кусты, поймал там чужую руку и потянул к себе. Юноша не сопротивлялся. Когда все пропало, побежденный это понимает. Эрвин улыбнулся. Он поднял револьвер и тихонько приставил его к виску жертвы. Жест его был таким естественным, что казался чуть ли не дружеским. Все так же улыбаясь, Эрвин спустил курок. Выстрел еще долго отдавался в холодной, безлюдной ночи, когда юноша мертвый лежал на земле. Охотник быстро взглянул на тело и сунул руку к себе за пазуху. Оттуда он достал другой предмет своей величайшей гордости: кинжал с эмблемой СС. Присев на корточки, он уверенным, четким движением вонзил его в сердце жертвы. Эрвин помнил завет отца — одного из лучших егерей, каких когда-либо знали леса Вестфалии: охотник в лесу всегда должен добивать добычу ударом в сердце.

И сердце Эрвина забилось сильнее. Исполнив долг, он всегда испытывал это пьянящее чувство. Труп у его ног был трупом предателя. А предатели заслуживают одного наказания: смерть. Он знал: еще много потребуется жертв, пока воссоздастся на земле порядок Природы. Эрвин достал из мешка рацию.

— Я Вервольф. Беглец обнаружен. Все в порядке. Можете забирать. 21 километр. Не задерживайтесь.

ГЛАВА 29

Берлин, 1938

Дорогой Жак.

Изо дня в день жители Юсса делали все, чтобы доконать меня. Более того — они думали, что уже доконали. Никто не мог поверить, что я желаю обосноваться в этих краях как почтенный хозяин отеля.

Они ни за что не верили, когда я говорил им, что в «Каштанах» останавливались такие знаменитые актрисы, как Жозефина Бейкер и великая Марлен Дитрих. «А почему же вы. ничего не говорили, когда они были у вас?» — спрашивали меня. Как будто непонятно, что такие звезды прежде всего хотели, чтоб им никто не докучал, а я не желал делать себе рекламу в ущерб им. Кое-кто еще удивлялся, что немец поселил у себя Жозефину Бейкер — негритянку. Они забывали, что я же сам нанял негра к себе в заведение барменом. Не помогало ничего. Что бы я ни говорил и не делал, для местных жителей я оставался лжецом, прохвостом, а то и хуже того — шпионом. Только для того, чтобы мне вредить, они осуждали качество нашего обслуживания, свежесть продуктов, а главное — мою честность. Столкнувшись с их нападками и мелкими подлостями, я решил не отвечать им. Но не всегда можно сохранять спокойствие в бурю.