Катастрофа

Порядок восстановлен — почему-то никто не возражает Марту.

— Иди отдрай мальчишку! — говорит Малл Мийе, потому что сама она остается работать в хлеву.

Ильма, тоже наконец появившаяся в дверях хлева, Эве, Оскар, Кати и последней Мийя, держа за руку Калле, — покидают хлев. Мийя все еще всхлипывает. Она повторяет про себя: «О ужас, о ужас!» — но достаточно громко, так что Калле слышит это и обиженно спрашивает:

— Почему ужас?

Он думает, что он и есть этот самый ужас.

— Да просто так! — вздыхает Мийя, но она счастлива, потому что этот измазавшийся мальчонка рядом с ней словно ее маленький Арви, восставший из праха, но не вывалянный в навозе, а перепачканный землей, и сейчас она его отмоет.

А Эве неловко, она стыдится своего испуга.

«Мне пора бы уже знать, что в этом доме никогда ничего не случается!» — выговаривает она сама себе.

18 Как быть с матерью?

Мать пытается найти себе дело в хлеву. Она пристает к Ильмару:

— Пусти, дай я тебя сменю! Ты уже поработал!

Однако Ильмар не слушает ее, ему кажется, что именно теперь он понял, в чем загвоздка. А Март вновь так прикрякивает на мать, что та испуганно вздрагивает и перед ее глазами опять возникает образ старого Магнуса:

— Нечего тебе тут делать!.. Ильмар может отдохнуть, а твое место не здесь!

— Тише, тише, — полушутливо, быстро приходя в себя, произносит мать. — Где же мое место, как не в хлеву!

Март сердито глядит на нее и говорит:

— Не здесь! Твое место там, где твоя скотина — коровы-то небось не доены, а на дворе уже вечер!

— Так-то оно так, — будто соглашаясь, отвечает мать, — если вы без меня управитесь… Тогда я заодно и к кадакаской Маали схожу. Хоть женщины и обещали ее навестить, а я все-таки схожу…

Уходя, она думает, что Магнус-то на самом деле не был злым, он только делал вид, будто сердится. Но Ильму такие наскоки могут испугать. Надо непременно сказать об этом Марту…

Теперь в хлеву остались одни ее дети. Ах да, здесь еще Ильмар, но он не в счет. Тихо сопя про себя, он упражняется в плавном «поддевании» навоза и, похоже, ничего вокруг себя не замечает — не встанут же у него уши торчком, даже если он ко всему внимательно прислушивается.

— Черт подери! — ругается теперь и Март. — Мать троих детей подняла, и все равно должна жить одна!.. Черт! Шестой год живи в Эльвининой шафрейке, все время первый-второй на очереди, а квартиры не дают!

— Теперь у тебя степень есть и жена тоже, получишь и квартиру! — успокаивает его Малл.

— Так новая беда — у Ильмы большая квартира, будто это ее квартира! У нее там даже своего угла нет!

— Дрянное у вас учреждение! — говорит Малл. — Вот Энну на новом месте сразу квартиру дали!

— Если бы мать прописалась к Эльвине, то и у меня бы уже была квартира!

— Тогда бы ей пришлось продать скотину, — продолжает Малл.

— Все равно ей придется с ней расстаться! — произносит Энн, ему совестно от этих разговоров о переселении матери, потому что у него есть квартира и нет там тещи, как у Малл. — Какой смысл держать такое стадо! У нас ни у кого нет времени приезжать сюда на помощь каждую неделю!

— У нее и у самой уже сил нет, — поддакивает Малл, — в один прекрасный день свалится…

— Она не сможет жить без животных! — возражает Март. — Она всю жизнь держала скотину, он иначе не умеет!

— Не умеет, — передразнивает его Энн, — сумеет, если иначе нельзя!.. Каждый должен понимать, что ему по силам! — повторяет он слова своей жены.

— Старого человека не перевоспитаешь! — возражает Март.

— Она и в городе не привыкнет! — говорит Энн.

— Мать любит, чтобы вокруг были люди, — продолжает Март, — она не то что наш отец был — один как волк! Если б у нее была комната, куда можно поставить ткацкий станок, да два-три внука…

— Хе-хе! Так давай стряпай их побыстрее! — восклицает Малл. — Что-то ты с ними запаздываешь!

Март в ответ только сердито сопит. Малл, как и мать, умеет всегда все испортить. Таковы уж женщины, — говори им сколько угодно, а они все равно сделают по-своему! Разве он не советовал матери уже много лет назад, сразу же когда умер отец, чтобы она прописалась к Эльвине, потому что иначе он никогда не получит квартиры, одинокому никто не даст. Так нет, с ней как будто на разных языках разговариваешь, она знай свое толкует: я бы к тебе переехала, да у тебя нет для меня места…

19 Глас вопиющего

В птичьи трели врывается блеянье овцы: «Бее?.. Бее!..» — то растерянное, то требовательное, будто овца бегает по лесу, подрагивая хвостом, и ищет своих собратьев. Но ей никто не вторит. Да и овцы с дрожащим хвостиком нет.

По лесной дороге бодро семенят маленькие ноги с широкими ступнями в утративших блеск калошах, крепкие икры обтянуты хлопчатобумажными чулками, под которыми проступают узлы вен. Время от времени ноги останавливаются, носками немного вовнутрь, и вот тогда-то и раздается «бее», а порой и «бяша-бяша!».