Катастрофа

Катарине представлялись сияющие замки из розового и белого мрамора, дивные парки с подстриженными живыми изгородями, кустами роз, фонтанами и лебедиными прудами, или же такие изысканные яства, как бананы, огромнейший торт «безе» и шампанское. И где-то там попыхивал сигарой умный и не ведавший страха детектив, который в то же время был сказочно богатым лордом, а порой чуть ли не королем, умиравшим от безумной любви к очаровательной чернокудрой леди. Иногда детектив надоедал Катарине, и тогда действие перемещалось в рыцарские времена, где дева становилась блондинкой, отнюдь не менее прекрасной. Рыцарь уже не был красив как картинка, лицо у него было не столь возвышенное, как у лорда-детектива, глаза не такие большие и темно-карие. Зато он был невероятно силен и голыми руками мог задушить медведя; и хотя в светлых узких глазах рыцаря мелькало порой туповатое выражение, а волосы были жестки и черны, за всем этим крылась истинно благородная натура. Он был всеми гоним, но любил златовласую красавицу, и за нее, свою королеву, отдал жизнь.

Впрочем, этот внешне непривлекательный и невезучий рыцарь долгое время был единственным героем фантазий Катарины. Детектив появился позднее, после того как Катарина посмотрела в поселковом кинотеатре фильм «Моя прекрасная леди». Теперь детектив вклинивался в рыцарские истории лишь от случая к случаю, как некий изысканный десерт. Однако еще до рыцаря, когда Катарина училась в начальных классах, она то и дело думала о собаке, у которой кот украл шапку, и часто плакала, жалея бедного пса. Но вот однажды, когда она получила двойку по математике, перед ее взором возник отверженный рыцарь. Рыцарь стал приходить к ней на уроках математики, в которой она ничего не смыслила, или весной на пастбище, где она готовилась к переэкзаменовке. Все то время, пока Катарина ходила в школу, она не помнила ни одной весны и осени, чтобы у нее не было бы переэкзаменовки по математике. Каждую осень мать Катарины отправлялась в школу уговаривать учителей, чтобы Катарину перевели в следующий класс: не может же она — такая верзила — сидеть за партой вместе с малышами. Таким образом Катарина кое-как окончила семилетку, лишь однажды оставшись на второй год и с помощью копченого окорока получив на выпускном экзамене по математике тройку. Но еще долго, на протяжении многих лет эта страшная школа преследовала ее во сне, и ей снилось, что она, большая и неуклюжая, бродит по школе; снились пронырливые мальчишки, среди них Артур Вярав, прицепивший к ее спине листок со словами «КАТА-ДУРА». Катарине казалось, что самое лучшее место на свете — это пастбище ранней осенью, где она может быть совсем одна со своими коровами, хотя отец и дразнил ее, без конца повторяя, что Катарина так и проживет всю жизнь среди коров.

Вдруг Катарина услышала в прихожей шаги отца. Она вздрогнула, швырнула туфли в шкаф, захлопнула дверцу и встала, плотно прижавшись к ней спиной.

Отец ходил взад-вперед в передней комнате; со стуком опустил на пол что-то тяжелое — наверно, свой рюкзак, потому что каждый раз, приезжая из города, он привозил с собой что-нибудь вкусное: торт, вино. Он еще некоторое время постоял, а затем, громыхнув стульями, сел. Катарина проскользнула в дверь.

— Ну, а где мать? — спросил, как показалось Катарине, недоверчиво отец, в голосе его слышалась злость, будто Катарина была виновата в том, что матери нет дома.

— Мать в больнице, — ответила Катарина и медленно, с трудом выдавливая из себя слова, словно вытягивая репу из вязкой борозды, рассказала, что у матери образовался на ноге тромб и теперь ей делают уколы, чтобы кровь стала жиже, и сердце тоже лечат, потому что сердце у нее никуда не годится, как у курильщика.

На это отец сказал:

— Ну да! Она же не курит?

Катарина пожала плечами и умолкла: мать и вправду не курила.

Отец сам закурил. Катарина, пока рассказывала, незаметно для самой себя опустилась на стул напротив отца и теперь не решалась встать. Так они довольно долго просидели друг против друга за столом, отец смотрел в окно на заходящее солнце, в его глазах отражались два оранжевых шара, в руке тлела папироса из пачки «Беломора».

Катарине было не по себе. Она украдкой корябала стул и думала, не следует ли что-нибудь сказать отцу — хотя бы предложить ему чаю. Или сперва дать поесть, а может, и то и другое? Но затем она вспомнила, что ничего, кроме хлеба и молока, в доме нет… Вдруг у нее в голове мелькнуло, что она сидит наедине с мужчиной и за четверть километра вокруг нет ни одной живой души. Ей вспомнились разные ограбления и еще более жуткие истории, случавшиеся на одиноких хуторах; внутри у нее все сжалось от страха, и она вцепилась пальцами в стул — волосы у отца были ежиком, подбородок тяжелый, нос большой; он казался таким сильным — смогла бы Катарина справиться с ним?

— Ну, так я пойду, — сказал отец, загасил окурок о ножку стола и сунул его в карман.

— Ночевать не останешься? — как бы невзначай спросила Катарина, и тут же ей стало неловко от своих слов.

— Мне здесь нечего делать, — ответил отец.