Катастрофа для байкера

Её грудь была охренительна. Я катал сосок во рту, легонько прикусывал, обводил языком, с упоением чувствуя, как Королева реагирует на ласку, как её стоны становятся громче, как руки сильнее обвиваются вокруг меня.

Моя сладкая… моя нежная, отзывчивая, сносящая с катушек, как шторм, как шквал, как цунами. Я был готов кончить прямо там, в коридоре, так сильно она на меня действовала. Шибала по мозгами, как самый крепкий алкоголь, как наркота.

Не переставая ласкать ртом её грудь, я опустил руку ниже, засунул ей между ног. На миг она инстинктивно зажалась, но стоило сильнее втянуть в рот сосок, свирепо атакуя его языком, как её ноги призывно раздвинулись, и жар промежности ударил по ладони. Я гладил её поверх ткани, но почти сразу этого перестало хватать, и я, оттянув резинку шортиков, запустил руку внутрь.

Очередной стон стегнул меня, словно плетью, всё стало дыбом от желания. Из последних сил пытаясь быть осторожным, я погладил кудрявые волосики, скользнул пальцами ниже и, ощутив влагу, чуть было не взревел от ликования, пьянящего самцового триумфа. Она хочет меня!

Палец скользнул внутрь её горячего жадного тела. Мышцы Королевы обхватили его, туго сжались. Она снова застонала. Прижатая моим телом к стене, она фактически повисла на мне, ноги приглашающе раздвинуты, вся грудь наружу, глаза безумные, полные хмельного тумана. Ротик раскрыт, дышит тяжело вперемешку со стонами.

Господи, если она такая тугая, хотя в ней всего один палец, что же будет, когда я вставлю туда член? Может, она ещё девочка?

— У тебя был секс? — спросил я в её маленькое нежно-розовое ушко.

Кивнула, лицо залило румянцем.

Меня наполнило одновременно и ревностью, и облегчением. Не нужно быть нежным, можно обрушить на неё всю страсть, всё желание. И снова ревность: что за сукин сын успел прежде меня? Не дрыщ ли? Убью подонка.

Жгучая ядрёная смесь возбуждения с безумной ревностью, с накопившейся, прорвавшей все плотины страстью. Ничего. Я заставлю её забыть обо всём, что там было до меня.

Я вынул руку из её шортиков, не удержался, чтобы не понюхать. М-м-м, сносящий крышу аромат, запах Королевы. Она застеснялась, схватила мою руку, попыталась вытереть о себя.

Усмехнувшись, я подхватил её, поднял в воздух, поймал губами губы. Королева обняла меня за шею, отвечая на поцелуй, ноги обвились на моей пояснице. Ох, как же жарко у неё в промежности, член пытается вырваться из брюк, хочет туда, в этот сладкий жар, в это адское горнило.

Несколько шагов по коридору, толкнуть дверь спальни, положить Королеву на покрывало, вынуть из безразмерной на ней футболки, приподнять бёдра, стаскивая шортики. Она не сопротивлялась, прикусив палец, смотрела на меня жарким, смущённым, отчаянным взглядом, безмолвно требуя большего, требуя меня целиком.

Глава 14

Санька

Я даже не знала, где он был. Он уехал ещё до того, как я вернулась с работы, прислал только сообщение: «Сегодня буду поздно». Ну уехал и уехал, мало ли, очередная встреча (мыслишку о том, что он встречается с девушкой, я прогнала). Навела порядок в квартире, наготовила домашних котлет, сварила макароны. Может, голодный придёт.

Звонок раздался неожиданно рано, и я испугалась, вдруг это не он. Посмотрела в глазок перед тем, как открыть. Но на площадке, нервно крутя головой, как будто ворот натирал ему шею, стоял Марк.

Его вид меня ошарашил. Что называется, при полном параде, в стильном костюме, аж с бабочкой! В рубашке с запонками! Я никогда не видела его в такой одежде, даже не думала, что он умеет носить такие вещи. По сравнению с его обычным имиджем: мотоциклетная куртка или толстовка, футболка, джинсы — это было просто небо и земля.

Я открыла, хотела было прокомментировать его вид, но Марк показался мне каким-то нервным и раздражённым. Захлопнул дверь, едва перешагнув порог. Сорвал с себя пиджак, бабочку, потом, словно задохнувшись, рванул рубашку, посыпались пуговицы. Его взгляд смутил меня: жадный, упорный, ненасытный. Во рту враз пересохло, кровь зашумела в ушах — от одного этого взгляда, от того, как Марк шёл на меня — словно дикий, голодный зверь. От того, что рубашка раскрылась наполовину, и видна была его судорожно вздымавшаяся грудь.

Марк припёр меня к стенке и буквально обрушился с поцелуем. Поймал ртом мои губы, запустил руки в волосы и поцеловал, так требовательно, как будто ставил клеймо.

В его объятиях, прижатая к стене его телом, я чувствовала себя, как в западне. В смертельной ловушке собственных желаний, собственного тела, так предательски млеющего от каждого прикосновения, каждого поцелуя. Бешеное дыхание Марка будоражило. Я дрожала в его руках, ноги отказывались повиноваться.