Катастрофа для психа

Забавно, он даже не помнил, как оказался на качелях в собственном дворе. Там, где он вырос. У родителей. Но подниматься наверх не хотелось. Мама, если она, конечно, дома,  сразу поймет, что с ним что-то не то, замучает вопросами, выпытает всю историю от начала и до конца. Видеть разочарование еще и в ее глазах не хотелось.

Зря он о матери вспомнил. Невысокая красивая женщина в небесно-голубом деловом костюме и на высоких каблуках как раз вышла из подъезда и нажала на кнопку сигнализации. Белый «форд» отозвался приветственным бибиканьем. Женщина привычно оглядела опустевший в такое время двор и, не щадя дорогих туфель, через песочницу направилась к качелям.

- Глеб? – в ее голосе слышалось беспокойство. – Что ты здесь делаешь? Почему не идешь домой?

- Не хочется, - глухо отозвался он. Ну а что еще тут можно было ответить? Меньше всего он ожидал, что мать в такое время еще не на работе. Обычно Лилия Константиновна была ранней пташкой и приезжала в любимую фирму часам к восьми.

Длинные пальцы с дорогими кольцами смахнули песок с соседних качелей. Солнечным бликом сверкнул сапфир – подарок отца на двадцатилетие совместной жизни. Дорогая ткань костюма и детские качели смотрелись дико, но Лилию Левицкую такие нюансы никогда не смущали.

- Что случилось, сын? Рассказывай, - потребовала она. Теплые пальцы коснулись судорожно сжатых рук. Глеб никогда не был маменькиным сынком, не прибегал, не жаловался. Но иногда делился – тем, что его волновало. Знал, что мать поймет и поддержит. Всегда. Подскажет выход, если он совсем запутается. Был ли этот случай таким? Он не знал. Вот только сейчас ему был необходим был и женский взгляд на эту историю. Сестра в роддоме, Инга готовится к свадьбе. Остается только мать. Сказать или не сказать? И Глеб решился:

- Мама, я идиот, - самокритично признался он.

Насмешливая улыбка едва промелькнула в самых уголках губ. Они были так похожи – мать и сын. От отца ему достались лишь глаза. Мда уж, а Левицкий-старший точно мать не предавал, слишком велика была между ними привязанность. Даже сейчас, когда ему самому миновало четверть века.

- Влюбился? – просто спросила Лилия Константиновна, едва сдерживая улыбку. Таким сына она еще не видела. И уже не чаяла увидеть. И это, как ни позорно признавать матери, ее забавляло. Ее мальчик вырос слегка самовлюбленным и избалованным женским вниманием, с него не мешало бы сбить спесь.

- Откуда ты… - встрепенулся Глеб, но тут же осекся – наблюдательность была семейной чертой Мирославцевых, кем была по крови мать. – Я ее предал, - глухо произнес он.

- Изменил? – краткие, но точные вопросы. Наверное, только это еще помогало получать ответы о том, что мучило ее уже взрослого мальчика.

- Хуже. Обманул, - его бесила необходимость рассказать все матери, но и молчать не стоило. Кто еще даст хороший совет, как не мудрая родительница? Да и в совпадения он не верил. Раз они столкнулись, значит, так оно нужно. Рокер-фаталист – даже смешно.

- Обманул – не изменил, - задумчиво произнесла Лилия Константиновна. – За обман можно оправдаться, за измену – едва ли.

- Мама, я на нее поспорил, - перебил Левицкий. Ему не нужны были оправдания, которые придумает для него любящая мать. Он виноват, и он это знал. Незачем его обелять.

Лилия Константиновна на мгновенье застыла, будто проглотила кол. Прищурила голубые глаза и резко спросила:

- В каком смысле – поспорил?

Мать злилась. Он видел это по теребящим подарок отца пальцам. По заледеневшему тону. И чувствовав себя провинившимся мальчишкой, разбившим новехонький телевизор. Только в этот раз на кота Фильку спихнуть вину не удастся. Что ж, он сам сюда пришел. Каяться, так каяться. И Глеб, не глядя на мать, начал рассказывать историю с самого начала, по возможности упуская интимные подробности и подтверждая гордое звание «идиота». Сам напросился.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Глава 42

Ольшанской удалось практически невозможное – отвоевать рисунки, относительно успокоить Марго и запихнуть ее за ноутбук писать диплом. Попутно подруга приготовила обед и заявила, что пару дней поживет здесь и никаких возражений слушать не собирается. Впрочем, сопротивляться ей сил не было. Лучше уж притворяться, что ты погрузилась в юридические дебри, чем спорить. Тем более, вскоре работа действительно ее увлекла. Все лучше, чем лежать на кровати и подвывать.

Звонок в дверь заставил ее вздрогнуть, но Вика была на страже. Вскоре она вернулась с огромным букетом.

- Ну, что я тебе говорила? – довольно заявила она. – Пункт первый - цветочки шикарные в ход пошли. Самый легкий способ, вот только не думаю, что тебя ими купишь.

- Цветы от него? – напряженным тоном спросила Маргарита, отрываясь от экрана.

- Не знаю, посмотри вложенную открытку, я не открывала, - Ольшанская с трудом удерживала огромный букет, оглядываясь в поисках вазы.