Катастрофа Московского царства

Более заметные проблемы вызревали внутри правящего сословия. После отмены опричнины в 1572 году в составе Думы и Государева двора был выделен «особый двор» («дворовые»). Часть «дворовых» ранее входила в опричнину, другие были возвышены и приближены заново. В 1584 году в Думу входили 13 земских чинов (6 бояр, 5 окольничих и 2 дьяка) и 19 дворовых (5 бояр, 2 окольничих, 10 думных дворян и 2 думных дьяков). Земские представляли старинные роды, давно и прочно укрепившиеся у трона (князья Иван Федорович и Федор Иванович Мстиславские, Никита Романович Юрьев (брат царицы Анастасии), Богдан Юрьевич Сабуров, князь Василий Юрьевич Голицын и другие). В числе «дворовых» оказались аристократы-князья Федор Михайлович Трубецкой, Иван Петрович Шуйский и Василий Федорович Скопин-Шуйский, однако большинство принадлежали опричным любимцам царя Ивана. Это были Дмитрий Иванович, Борис Федорович и Степан Васильевич Годуновы, Федор и Афанасий Федоровичи Нагие, Богдан Яковлевич Бельский (оружничий), Роман Васильевич Алферьев (печатник), Василий Григорьевич Зюзин, Деменша Иванович Черемисинов, Роман Михайлович Пивов, Михаил Андреевич Безнин и другие. Между двумя «партиями» распределялись и носители дворцовых должностей. К земским принадлежали дворецкий князь Федор Иванович Хворостинин, казначей Петр Иванович Головин, вероятно, ловчий Д. А. Замыцкий; к «дворовым» – кравчий князь Дмитрий Иванович Шуйский, постельничий Истома Осипович Безобразов, стряпчий с ключом Семен Владимирович Безобразов, ясельничий Елизарий Шемякин Благой. Дьяки разделялись следующим образом: влиятельные бюрократы Андрей и Василий Яковлевичи Щелкаловы входили в земскую часть Думы, а Андрей Васильевич Шерефединов, и, вероятно, Савва Фролов – в дворовую.

Земские бояре, натерпевшиеся страху в годы опричнины и после нее (например, в 1575 году на двор князя Мстиславского метали головы казненных на Соборной площади в Кремле), естественно, не питали теплых чувств к бывшим опричникам. А те, в свою очередь, понимая слабость своих местнических позиций, готовились защищаться.

Опричная рознь не ограничивалась старыми счетами внутри правящего сословия. Страшный опыт братоубийства, преподанный Иваном Грозным своим подданным, оказал разлагающее влияние на общество. Великий историк Сергей Михайлович Соловьев писал, что опричнина явилась предтечей междоусобиц Смутного времени: «водворилась страшная привычка не уважать жизни, чести, имущества ближнего». Опричные расправы вернули Российское царство к временам удельной розни, вновь разделив страну на «своих» и «чужих», перечеркнув объединительные усилия царя и его сподвижников 1540–1550‐х годов.

Травматический психологический опыт, который принесла опричнина в русское общество XVI века, усугублялся еще одной острой проблемой – страшным разорением крестьян.

Глубокий экономический кризис явился самым очевидным результатом неудачной политики второй половины царствования Ивана Грозного, на которую наложились природные бедствия, обрушившиеся в это время на страну.

Проблемы в сельском хозяйстве начались уже в 1560‐е годы. В Новгородской земле крестьяне в 1552–1556 годах отдавали в налоги 8,7 % урожая, в 1561–1562 годах – 15,1 %, а в 1570–1571 годах – уже 18,8 %. Помимо налогов, существовали многочисленные повинности. В 1563 году власти Иосифо-Волоцкого монастыря жаловались на запустение земель из‐за того, что крестьяне «тянут с тяглыми людьми всякие розметы и наши[6], де, дани дают, и в ямских слободах дворы ставят, и с подводами на ямех (почтовая станция. – С. Ш.) безпрестани стоят». В дальнейшем ситуация только ухудшалась, и в 1590‐е годы на некоторых территориях крестьянин отдавал уже половину или больше половины вложенного труда.

Одновременно с увеличением налогов и повинностей на крестьянство обрушились природные бедствия: эпидемии и недород. Записи о «море» и десятках тысяч умерших встречаются в местных летописцах на севере и северо-западе начиная с 1550‐х годов. В 1560‐е годы эти несчастья усилились; новгородские и псковские летописи полны записей о «море великом» и голоде. «Лихое поветрие» появилось в 1565/1566 году в Полоцке, Торопце, Великих Луках, Смоленске. В 1566/1567 году зерно в Казанском крае было съедено грызунами: «прииде <…> мышь малая с лесов, что тучами великими и поядоша на поле хлеб всякий». Запись на полях Часослова гласит: «был по всей Руси мор силен, многие грады и села запустели» (1569/1570). В 1571 году русские перебежчики говорили татарам, что «на Москве и во всех городах по два года была меженина (голод. – С. Ш.) великая и мор великой». В Устюге в 1570–1571 годах на посаде умерли 12 тысяч человек, «опроче прихожих», а попов осталось шесть. В подмосковном Иосифо-Волоцком монастыре «преставилося 74 братье, а миряня, слуги и дети и мастеры все вымерли и села все пусты…». Под 7079 годом (1570/1571) «Пискаревский летописец» свидетельствует: