Катастрофа на Волге

Памятная записка, составленная с «сознанием серьезности переживаемого момента», особенно подробно останавливалась на двух решающих условиях, от которых зависела судьба армии: обеспечении необходимого подвоза по воздуху и быстром подходе деблокирующих частей. Авторы записки доказывали, что снабжение по воздуху вряд ли может покрыть потребности даже одного их корпуса. Что же касается обеспечения всей армии, то такая возможность, по их мнению, была полностью исключена. «Строить на этом какие-либо надежды было бы равносильно самообману. Не понятно, откуда может взяться большое количество транспортных „юнкерсов“, необходимое для бесперебойного снабжения армии. Если даже самолеты имеются в наличии, то их пришлось бы перебазировать со всей Европы и из Северной Африки. Потребность этих самолетов в горючем, учитывая расстояния, которые им пришлось бы преодолеть, была бы столь велика, что при существующей нехватке горючего возможность изыскать соответствующие ресурсы представляется крайне сомнительной, не говоря уже о последствиях такого перерасхода горючего для ведения войны в целом».

Ввиду общеизвестной нехватки резервов, значительных расстояний, капризов зимней погоды и короткой продолжительности зимнего дня, к чему добавлялась необходимость считаться с предполагаемыми действиями противника, «которого подкупает возможность одержать победу в классической по своим масштабам битве на уничтожение», в памятной записке с особенным скептицизмом расценивались шансы на быстрое и успешное продвижение деблокирующих войск. «На возможность ускорить сосредоточение деблокирующей группировки и использовать значительное число моторизованных транспортных колонн нельзя рассчитывать. Ни колонн, ни горючего, по-видимому, нет, иначе бы их ввели в действие еще раньше для обеспечения столь важного сталинградского фронта в тот период, когда для этого требовалось меньше транспортных средств». Памятная записка решительно предостерегала против «опасного самообмана», к которому могло бы привести отождествление создавшейся ситуации с положением в Демянском «котле» прошедшей весной. «Несмотря на небольшое расстояние от немецких войск за линией „котла“, создание узенького соединительного коридора к окруженной группировке потребовало тогда многонедельных тяжелых боев в зимних условиях». Зейдлиц не без основания опасался, что командование армии может ухватиться за прецедент с Демянским «коридором», и отнюдь не был заинтересован в том, чтобы ослаблять мрачный пессимизм в оценке сложившейся ситуации. Выводы памятной записки гласили: «Расчеты на то, что армия в соответствии с приказом главного командования сухопутных сил может удерживать круговую оборону до освобождения извне в течение периода, пока хватит материальных ресурсов, явно строятся на нереальных предпосылках. По этой причине приказ невыполним и неизбежно приведет к гибели армии. Если командование хочет сохранить армию, то оно должно добиться немедленного изменения приказа или же по собственной инициативе принять другое решение. Мысль о том, чтобы сознательно пожертвовать армией, не может быть предметом какой-либо дискуссии, учитывая оперативные, политические и моральные последствия этого». Записка завершалась примечательными словами: «Если главное командование сухопутных сил не отменит немедленно приказ, предписывающий армии занять круговую оборону и ждать выручки, то наша совесть по отношению к армии и немецкому народу настоятельно повелевает, чтобы мы сами вернули себе отнятую у нас последним приказом свободу действий и воспользовались еще имеющейся возможностью вырваться из окружения и предотвратить катастрофу. Нависла угроза полного уничтожения 200 тысяч солдат и всей их боевой техники. Другого выбора нет».

По сравнению с аналогичными по духу докладами и экспозе этот документ обладает тремя основными особенностями. Генерал фон Зейдлиц, исходя из положения, в котором оказался его корпус, стал выразителем дум 6-й армии. Использованные им темпераментные, незавуалированные и категорические выражения резко отличаются от обычно принятых в штабных документах формулировок, но зато они отражают всю чудовищность создавшейся ситуации. Однако самым необычным и смелым в этом документе является содержащееся в нем обращение к совести, а также призыв незамедлительно добиваться отмены рокового приказа и в случае необходимости, руководствуясь чувством ответственности, действовать вопреки указаниям верховных инстанций. Именно в этом взгляды генерала фон Зейдлица и начальника его штаба Клаузиуса непреодолимо разошлись с позицией командования армии и всех остальных – корпусных командиров, которые до получения приказа Гитлера были полностью согласны с ними в оценке обстановки, однако теперь считали себя обязанными повиноваться{186}.