Катастрофа отменяется

— Запрещенный прием!

— Да, удар ниже пояса, — подтвердил Карцев.

Паламидин молча переводил взгляд с одного лица на другое, но даже в его молчании чувствовалось, что он не одобряет замечания начальника штаба фронта. А тот, сердито блеснув очками, поднял голову на тонкой морщинистой шее и безапелляционно заявил:

— Чувства в военном деле — вредный фактор!

— А я-то всегда считал, что чувство ненависти к врагу помогает воевать! — подчеркнуто спокойно заметил Карцев.

— Я говорю о самолюбии! — поправился начальник штаба.

— Еще две минуты! — снова напомнил маршал и, подняв руку, словно останавливая спорщиков, спросил у начальника разведки: — Сведения Мусаева о настроениях в штабе противника подтверждаются?

Лысый полковник, сидевший до того где-то позади, сделал шаг вперед, коротко ответил:

— Так точно, товарищ маршал.

— Минуточку, товарищ маршал, — как-то совсем по-граждански попросил Карцев. — Товарищу Мусаеву так и не дали ответить на мой вопрос: почему он избрал именно это направление для предполагаемого удара?

— Да, почему? — Маршал взглянул прямо в глаза Семену Николаевичу.

— Здесь, по данным разведки, стык между армией Ауфштейна и румынскими дивизиями. У нас здесь сосредоточена резервная армия. Сейчас, когда весь фронт как будто стабилизировался и моя армия сама влезла в «мешок», внезапный удар покажется Ауфштейну актом отчаяния, он не придаст ему значения, а когда опомнится, будет поздно.

— А не думаете ли вы, что лучше было бы нанести удар еще южнее, — скажем, отсюда?.. — Карцев указал на городок, отстоящий примерно в восьмидесяти километрах от той точки, которую избрал для удара Мусаев. — Там сосредоточено большое количество наших войск. Они нацелены на армию генерала Хольцаммера, старого соперника Ауфштейна. Если Хольцаммер и поймет, чего мы добиваемся нашим ударом, он еще десять раз подумает, прежде чем попросит помощи у Ауфштейна. А вы тем временем… — И он сделал широкий жест рукой, словно что-то отрубая единым взмахом.

— Но ведь на этом пространстве кроме армии Ауфштейна еще по крайней мере восемнадцать дивизий! Сможем ли мы охватить такое количество войск и удержать их в «мешке»? — в свою очередь спросил Мусаев.

— Вот в этом и заключается ваша ошибка, — спокойно возразил Карцев. — Вы все еще мыслите масштабами наших поражений, а надо мыслить масштабами побед… Если удар произойдет так далеко от места вашего прорыва, то, во-первых, гитлеровцы не заподозрят о расставленной для них ловушке; во-вторых, чем больше их войск окажется в «котле», тем сильнее будет их надежда на то, что они вырвутся сами, своими силами; в-третьих, после безуспешных попыток прорваться из окружения им не останется ничего другого, кроме капитуляции…

Семен Николаевич, затаив дыхание, следил, как подошедший к карте Карцев короткими и точными движениями показывал возможное перемещение армий. И вся гордость Мусаева, как стратега, рассеялась, подобно дыму. Он уже с некоторым сомнением думал о своих способностях… Ведь предложение члена Военного совета действительно вернее. Почему же он, Мусаев, сам не продумал этого варианта? Почему? Он молчал, ожидая, что еще скажет Карцев, а тот, улыбаясь, смотрел на его обескураженное лицо.

Пауза затянулась, и Карцев, не гася улыбки, сказал:

— Да вы не огорчайтесь, генерал! Ваше предложение правильное. Постарайтесь только несколько развить его с учетом наших советов…

13

Майор Тимохов, застрявший с обозом километрах в пятнадцати от села Великое, до которого предполагал добраться к вечеру, ничуть не удивился доставленному связным приказанию — дальше не двигаться. Он был уверен, что все идет хорошо, поэтому задержку принял как должное.

Ночью, когда в селении, куда было доставлено это приказание, не спали только часовые да регулировщики, майор Тимохов отыскал подходящее место для размещения склада, разгрузил обоз, отправил бойцов, шоферов и возчиков отдыхать, а сам занялся отчетностью. Он всегда занимался этим делом где-нибудь в дороге, на случайном привале. В другое время было некогда.

Утром на машины и подводы были погружены раненые, а также трофейное оружие, которое надо было доставить на тыловую базу, и обоз двинулся в обратный путь.

На тыловой базе майору вручили предписание — немедля сдать дела заместителю и явиться в штаб армии.

Оформив сдачу дел, Тимохов запечалился. Зачем его вызывают в штаб армии? Подобно многим скромным людям, он склонен был думать, что, если им заинтересовалось начальство, значит, он допустил какую-то ошибку. Но, пораздумав, все же пришел к выводу, что никакой вины за ним нет.