Катастрофа в академии магии (СИ)

Стараясь, чтобы голос звучал медленно и успокаивающе, я взял ее ладонь и положил себе на грудь, чтобы она могла отслеживать мое дыхание. От прикосновения к ее коже по телу пробежали мурашки, я обратил внимание на какое-то странное черное пятно на ее запястье, похожее на магическую метку, но решил подумать об этом позже.

Гринс не открывала глаза и выглядела так, как будто вот-вот готова была расплакаться.

— Вот так, выдыхай. Гринс! Тебе нужно успокоиться. Слушай мой голос. И выдыхай.

Говоря это, я невольно вспомнил, как мой отец учил меня тому же, когда я был ребенком. Греи с самых древних времен были одарены магией сверх меры — удержать ее под контролем было не всегда легко, потому мы с детства учились ею управлять. Способы оттачивались в поколениях нашей семьи веками.

И мы, разумеется, не спешили этим делиться.

Хотя не то чтобы за этими секретами могла выстроиться очередь: неконтролируемый дар огромной силы был только нашей проблемой.

Остальные скорее продали бы душу за то, чтобы получить чуть больше магии. И — она их слушалась. Только у Греев с этим были проблемы, но мы, по понятным причинам, этого не афишировали.

Кроме невероятного магического резерва в роду Греев из поколения в поколение передавалась способность вытягивать магию буквально из воздуха, становясь сильнее (поэтому я мог купировать выбросы Гринс), и излучать ее — очень удобный дар, когда дело доходит до битвы и нужно расставить ловушки.

Греи не спешили делиться тайнами рода с общественностью. Все-таки стоит иметь козыри в рукаве, никто лучше Греев, которые веками были приближены к королевской семье, имели кресла в Парламенте и без которых не прошла ни одна значимая придворная заварушка, не был об этом осведомлен.

Но как это все относится к Гринс?

Даже самые юные Греи не были такой катастрофой! Кое-какие умения у нас были врожденными.

Но это не единственная странность.

Взрыв в холле — допустим, но после такого она должна была бы месяц ходить пустышкой. А она — буквально излучала силу и вчера умудрилась взломать защиту академии.

Как?!

— Дыши, это просто. Пока я считаю. Раз…

Гринс не открывала глаза. Я вообще сомневался, что она осознавала происходящее. Я вдруг понял, что мое собственное сердце колотится от ее близости.

Откуда в ней такая сила?

Наконец неприятный хруст, с которым трещины расползались по стеклу и камню, затих. Некоторое время я слышал только тяжелое дыхание Гринс — а потом она открыла глаза.

— Молодец, — хмыкнул я. — Сегодня ты не разнесла академию. Стоит отметить этот день.

Гринс нахмурилась и растерянно осмотрелась.

Я вдруг увидел царапину у нее на щеке и заметил, что ее волосы растрепаны — еще сильнее, чем обычно.

Это еще что такое?

— Что…

— Дыши, я же тебе говорил. — Я ухмыльнулся. Невероятно хотелось ее обнять — и меня злило это чувство. — Поцелуешь — расскажу подробнее. А если не только поцелуешь… то узнаешь еще больше.

Я многозначительно замолчал, ощупал ее взглядом и скрестил руки на груди.

Взгляд Гринс из растерянного стал злым. Она стерла со щеки капельку крови, которая сочилась из свежей царапины.

— Я лучше поцелую саламандру. Но знаешь что? Давай. Мне необходимо взять под контроль мою магию. Любым способом. — Она поморщилась.

Я вдруг заметил, что, пока Гринс говорила, она выронила из руки платок. Аккуратный, девичий, с вышитыми в углу инициалами. Он явно принадлежал аристократке.

Добавить к этому царапину на щеке, встрепанные волосы и то, что Гринс снова готова была все здесь разнести…

Я прищурился.

Это еще что такое?

ЛОРИ

Я бы хотела сказать, что сегодняшний день был исключительно паршивым — но мне, определенно, стоило пересмотреть свое определение слова “паршивый”.

Потому что оно мало отражало то, во что превратилась моя жизнь. Сначала уничтоженная фреска, потом — Кайден Грей, потом — то, что я посреди ночи умудрилась перенестись к нему в комнату. В ночной сорочке! Пока сам Грей с какой-то девицей занимались… тем, на что я уж точно не хотела смотреть! Ректор Эрхард после этого час допрашивал меня, усадив у себя в кабинете на неудобный стул (видимо, предназначенный для самых нелюбимых посетителей).

“Может быть, — гневно шипел он, — многоуважаемая адептка Гринс, вы расскажете, как вы умудрились взломать защиту академии? Никто не может вламываться сюда просто так. Это невозможно”.

“Я не знаю”.

“Это я уже слышал. А теперь правду”.

Ректор Эрхард нависал надо мной, так что я в деталях могла рассмотреть маленькие перламутровые пуговицы его пижамной куртки, на которую был накинут черный деловой пиджак. Судя по всему, ночной подъем не прибавил ему ни хорошего настроения, ни симпатии ко мне.

“Адептка Гринс?”

“Может, у вас просто защита слабая? — предположила я. — По правде говоря, я не то чтобы ее заметила, пока взламывала”.

Глаза ректора Эрхарда отчетливо стали наливаться кровью.

Почему он так разволновался? Ну вломилась… не за честь же приемного сына он волнуется?.. Было бы там за что волноваться…