Катастрофанархисториязвандалкогорючий волшебный напиток

— Ну, хотя бы… Ох, я и сам еще не знаю, как. Надо как-то устроить, чтобы они не успели вовремя приготовить свое колдовское пойло. Станем валять дурака, прыгать, опрокинем посудину, в которой они сварят это зелье. Или… Э, чего там! Что-нибудь придумаем. Главное, нам надо все время держать их на мушке.

— На чем держать?

— Эх, желторотый ты птенец, несмышленыш! Мы должны очень внимательно за ними следить. Глаз с них не спускать — кумекаешь? За каждым шагом следить. А для этого надо, чтобы они не поняли, что мы подслушали их разговор. Ведь сейчас это наш единственный козырь, коллега. Теперь, наконец, сообразил, куда ветер дует?

Якоб взлетел на письменный стол.

— Ах вот оно что! Да ведь это значит, что судьбы всего мира в наших когтях, — изумился Мяуро.

— Вроде того, — ответил ворон, расхаживая по столу среди бумаг. — Я, впрочем, не сказал бы «в когтях»…

Мяуро ударил себя лапой в грудь и забормотал:

— О великий подвиг мой! Так назначено судьбой!.. Рыцарь благородный я! Нет, не устрашат меня… — Он запнулся, силясь припомнить дальше слова знаменитой кошачьей арии, но тут Якоб закаркал:

— Эй, скорей, скорей! Иди сюда.

Ворон обнаружил на столе половину пергаментного свитка, которая принадлежала Тирании. Якоб внимательно рассматривал свиток, прищурив один глаз.

Котишка мигом вскочил к нему на стол.

— Смотри! Смотри! — каркнул ворон. — Вот бросим сейчас эту штуку в огонь, и никакого волшебного пунша просто не будет. Твой маэстро ведь сказал, что ничего не сварит, если у него будет только одна половина свитка.

— Я знал, я был уверен, что у нас родится блестящая идея! — воскликнул Мяуро. Итак, прочь пергамент! В огонь его, скорее! А когда негодяи начнут искать свиток, мы выйдем вперед и скажем, что…

— Что виноват ветер, — подхватил Якоб. — Именно так и скажем. Если вообще придется что-то говорить. А лучше сделаем вид, что знать ничего не знаем. Ты думаешь, мне очень хочется, чтобы они в конце концов свернули мне шею?

— Все-таки ты очень зауряден, — спустившись с небес на землю, сказал Мяуро. — Ты чужд высоких материй.

— Верно, — согласился Якоб. — И потому я до сих пор не издох. Ну-ка, берись с той стороны!

Они взялись за концы пергамента, и вдруг свиток сам собой взвился и поднялся высоко вверх пергаментной спиралью, точно огромная кобра перед заклинателем змей.

У наших героев шерсть и перья встали дыбом. Они ухватились друг за дружку и испуганно уставились на раскачивающийся высоко вверху конец свитка, который, казалось, вот-вот бросится на них.

— А вдруг он кусается? — пискнул Мяуро.

— Кабы знать… — клюв у Якоба тихонько постукивал.

Прежде чем они успели сообразить, что к чему, пергаментный свиток с молниеносной быстротой обернулся вокруг обоих, плотно скрутил своими кольцами и поднял в воздух. Из тугого рулона торчали только кошачья и воронья головы. Якоб и Мяуро не могли пошевельнуться и едва дышали.

Кольца сжимались все туже, все крепче. Кот и ворон сопротивлялись из последних силенок, но где ж им было разорвать плотный пергамент.

— Ой! Ох-ох! А-а! — только и пропищали оба.

И тут послышался хриплый бас Вельзевула:

Дух своенравный, демон злой,
Воле волшебника покорись!
Сгинь, наваждение, с глаз долой,
Покуролесил — и будет, уймись.

И в тот же миг кольца ослабли, пергаментный свиток упал на стол, раз-другой слабо дернулся и наконец затих, снова обратившись в длинный и узкий кусок пергамента, испещренный причудливыми письменами.

— Покорнейше благодарим, ваша милость, — прокряхтел Якоб. — Туго нам пришлось, ох, как туго…

Мяуро и слова вымолвить не мог — во-первых, оттого, что все кости у него ломило, а во-вторых, он, можно сказать, проглотил язык от изумления. Мяуро не понимал, как же случилось, что именно Бредовред спас им обоим жизнь, тот самый Бредовред, которого он собирался при первой же возможности облить величайшим презрением. Котишкин умишко таких сложностей одолеть не мог.

Но тут ведьма Тирания вынырнула из-за спины колдуна и запричитала:

— Ах, ах! Ради всех акций и облигаций! Бедненькие деточки, наверное, вам было очень больно? — И она взъерошила ворону перья на голове.

Колдун в свою очередь погладил Мяуро и миролюбиво сказал:

— Вот что, послушайте-ка меня. Это вам не игрушки. Тебе, Мяуро ди Мурро, между прочим, следовало бы об этом помнить. Без моего разрешения здесь ничего нельзя трогать. Это очень опасно. Неизвестно, что могло бы с вами стрястись, и твой добрый маэстро очень, очень расстроился бы…

— Те-те-те! — едва слышно с насмешкой пробормотал ворон.

Вдруг колдун и ведьма переглянулись, и Тирания спросила:

— Якоб, миленький, а как это ты очутился здесь в лаборатории?

— Простите, мадам, но я же прилетел сюда специально, чтобы сообщить, что вы прибудете с визитом, — с невинным видом ответил Якоб.

— В самом деле? Что-то не припомню, чтобы я давала тебе такое поручение, моя дорогая птичка.