Категории средневековой культуры

Мundus senescit— «мир стареет». Что стало с величественными фигурами далекого прошлого — библейскими персонажами и античными героями? В одной из песен цикла «Саrmina Вuгаnа» среди жалоб на всеобщий упадок и порчу мира, выдержанных в смешанных серьезно-иронических тонах, упоминаются отцы церкви, античные и ветхо- и новозаветные образы: Где новые Григории? В кабацкой консистории! Где Киприаны новые? Вершат дела грошовые! Где Августин? За кружкою! Где Бенедикт? С подружкою! В таверне разминаются, Пред чернью распинаются, Что Марфа — благодольная, Мария — хлебосольная, Что Лия — чревом праздная, Рахиль — слепообразная, Катон их стал гулякою, Забыв про строгость всякую, Лукреция — блудницею, Гулящею девицею (70, 161—162).

Выворачивающая наизнанку священное и серьезное, вольная шутка здесь двойственна и не лишена мировоззренческого оттенка. Подобные же сетования на порчу мира легко встретить и у историков. «Как нынче все стало иначе,— писал нормандский историк XII века Ордерик Виталий,— любовь остыла, зло одолевает. Чудеса, бывшие прежде залогом святости, прекратились, и на долю историков осталось только описывать всяческие преступления. Близится время Антихриста» (243, 59).Любопытный парадокс: общество, одержимое мыслью о старении, дряхлости мира и почитавшее библейских патриархов и седобородых пророков, было обществом, которым правили преимущественно нестарые люди.

Продолжительность жизни была в средние века невелика. Мы не располагаем сколько-нибудь представительными данными на этот счет, но известно, что не только многие государи, вступавшие на престол по праву рождения, но и папы и иные церковные иерархи достигали вершин власти молодыми и умирали, не дожив до старости. Абеляр и Фома Аквинский стали профессорами неполных тридцати лет. Люди, персонифицирующие в глазах католиков средневековое христианство,— Фома Аквинский и Франциск Ассизский — умерли первый сорока девяти, второй — сорока четырех лет.