Катерина Шпиллер

Ариши в жизни Антонии больше не было. Как, впрочем, и в жизни её отца. Масик, как всегда, вздохнул и согласился с потерей единственной внучки. Девица обиделась и навсегда исчезла. Это немножко выбивалось из сценария, так как Антония была убеждена, что и внучку обработает, не хуже, чем Диму, но здесь почему-то вышла промашка. Обидно и не очень красиво, не по сценарию… Впрочем, объяснения, и вполне убедительные для «общества», нашлись легко: девчонку купили, обработали подачками и подарками, уболтали и заморочили ей голову. В этом месте Антония скорбно вздыхала, прикрывала глаза рукой и плечи ее чуть-чуть дрожали — всё это она проделывала органично и талантливо, как ей казалось. По крайней мере, «окружение и общество» бросалось её утешать, вздыхало, цокало языками и ругало последними словами «этих кошмарных, алчных, аморальных и бездуховных людей».

Бандюган и сталинист несколько раз приезжал к Антонии и Масику и пытался вести с ними замирительные разговоры, а заодно болтал о некоей Тасиной болезни, которую необходимо учитывать в общении с ней, а вообще её давно пора было лечить… Антония выпучилась тогда на этого господинчика, который ей с порога, естественно, не понравился: слишком ухоженный, чистенький, умытый и свеженький, тонко пахнувший мужским парфюмом — ну, не Чехов. Но совсем даже не пожилой, вот странно — удачно молодится, по косметичкам шляется, что ли?

— Какая болезнь? О чём вы говорите? О её вегето-сосудистой дистонии, которой страдает каждый второй и ничего, от этого не умирают.

Господинчик с большим удивлением смотрел на писательницу.

— Вы с мужем вроде бы образованные люди, — сказал он, не скрывая тоном, что уже усомнился в этом, — и не можете не знать, что такое болезни душевные…

— Психические, вы хотите сказать, — язвительно произнесла Антония. — Почему же, осведомлены о них. Шизофрении у дочери, насколько я знаю, нет, а истерия с психопатией очень успешно лечатся трудом, режимом дня и непотаканием прихотям.

— Вы так считаете? Вы сами ей поставили диагноз, даже не интересуясь, что по этому поводу говорят врачи. Вам на самом деле неинтересно или это такой способ самозащиты? Мне казалось, что я разговариваю с матерью Таисии и с ее отцом.

Масик молчал и не возникал. Он сидел, понурив голову, сжав кулаки и не глядя в глаза никому из присутствующих.

— Я не понимаю, о чём вы говорите, — отчеканила Антония. — Какие такие неизвестные нам болезни ваши доктора нашли у моей дочери? — она голосом выделила слово «ваши». Господинчик пожал плечами:

— Доктора не мои, а самые что ни на есть обычные, даже не платные, просто хорошие. А болезнь, очень запущенная и застарелая, называется хроническая депрессия.

— А, постоянно плохое настроение, — засмеялась Антония. — Это характер.

— Правда? — удивился господинчик. — Какие, однако, у вас интересные представления и познания. Откуда? Из досужих разговоров полуобразованных кумушек? — он даже порозовел от гнева. — Может быть, вы скажете, что не было у Таисии «странных» приступов непонятных болей, тошноты и рвоты, когда она не могла встать и падала при любой попытке? Она ведь страдала этим с детства… Или у неё не поднималась до сорока температура во время экзаменов и не начиналась неконтролируемая паника?

— Лень! — рявкнула Антония в бешенстве. — Ей просто лень было учиться, лень вставать с кровати!

Собеседник сморщился, как от кислого, и продолжил:

— Ага, вот так вы это расцениваете… И её страхи, паника — это тоже лень и дурь? И сердце, которое, будучи физически здоровым, бьется с перебоями, не может работать нормально и ровно, не даёт ей ходить и вообще двигаться — это что?

— Обыкновенная дистония, астенический синдром — огромная часть населения этим страдает — и ничего, живёт, работает, по врачам не бегает! — снова прикрикнула писательница.

— Я понял вашу точку зрения… и удивляюсь, почему вы — не медик, вы так прекрасно ставите диагнозы, так лихо выносите врачебные вердикты! У вас, случайно, не медицинское образование?

— У меня — нет, — ехидно улыбнулась Антония, — а вот у моего сына — да. И он никогда не замечал, что его сестра… — тут вдруг господинчик почти угрожающе поднял руку:

— А вот про сына вашего вы мне лучше вообще ничего не говорите, ладно? Я не хочу трогать эту тему, не хотел и не буду… если вы не станете меня провоцировать. Дело в том, что я в курсе всего… всего того, что Тася пережила в детстве, в том числе, из-за вашего, мамаша, сына.

Антония внутренне сжалась в комок: дрянь какая, всё-таки рассказала своему козлу! Будем противостоять этому изо всех сил!

— Не знаю, что вам ещё напела эта врушка, но вижу, что она здорово вас обработала своей якобы болезнью и якобы трудной жизнью. Вы, очевидно, находитесь в той стадии влюблённости, когда разум и логика отказывают вчистую, — удачно так она его поддела. Он ненадолго умолк, а потом, кивнув, высказался: