Катя

– Тогда что? – возмутился Семён Семёнович. – Нищета, отчаянье и бунт?

– Никакого бунта не будет, – сказал Виктор Николаевич. – Нравы лавочников сделались общими. Трансформация возможна только через катастрофу.

– Послушайте, – сказал Семён Семёнович, – нельзя же просто сидеть и ждать! Я против, слышите, я против! И если противостоять этому маразму – безумие, то я за безумие. В конце концов, так движется история.

Семён Семёнович кипел от желания разрубить гордиев узел. Не в силах больше ждать, он страстно жаждал видеть вновь величие страны и действовать немедленно, сейчас.

Виктор Николаевич вздохнул и посмотрел на Германа Петровича.

– Что скажешь? – спросил он.

Герман Петрович отломил кусочек поджаренного хлеба, захрустел и помотал головой.

– Сплошной эрзац, – сказал он – Даже хлеб не тот… вкус не тот.

– А по существу? Как там твои китайские друзья?

Герман Петрович закончил с сухариком и повел головой.

– Если мы перестанем заигрывать с западом и грабить свою страну, то с Китаем у нас проблем не будет. – Он помолчал и добавил: – И с Европой проблем не будет. И с Америкой тоже проблем не будет. Время пришло. Поворачивать надо и, конечно, вытаскивать народ из мещанского болота. Ох, нелегкая эта работа, из болота тащить бегемота.

В кармане у Виктора Николаевича зазвонил телефон, он поднялся и отошел в сторону.

– Она остановилась в отеле «Иден Парк», – сообщил голос в трубке.

– Хорошо, спасибо, – сказал Виктор Николаевич и вернулся к костру.

– Конфискация народу понравится. А кто пикнет… да я сам, с автоматом… побегут как тараканы, – убеждал Семён Семёнович.

– Эксцессы, конечно, будут, – сказал Герман Петрович, – не без этого… Ненависть уже зашкаливает. Жертвы, конечно, но… сатисфакция.

Виктор Николаевич вертел шампур над огнем. «Побегут-то, побегут, – думал он, – а останется кто? Кто собирать будет и как? Железом и кровью?! Или опять попробуем любовью?! Это в наше-то время, когда вокруг, действительно, сплошная ненависть!»

Виктор Николаевич поворачивал над огнем шампур, на котором кусочки хлеба уже давно превратились в уголь.

ГЛАВА 2

Прокурор Фёдор Алексеевич вернул Кузнецову флешку с логотипом «EG» на кожаной вставке.

– Я посмотрел, – сказал он и озабоченно постучал пальцем по папке с уголовным делом генерала Зубова, – всё это хорошо, но к делу не пришьешь, Сергей Ильич, сам понимаешь. – Он открыл папку и перелистнул несколько страниц. – Подвисает дело. Испарилась такая сумма… наличными! Не иголка в сене. Ни протоколов, ни показаний… Знаю, что было, знаю, кто изъял, знаю, но… бумага есть бумага, так что… – Фёдор Алексеевич закрыл папку и вновь постучал по ней указательным пальцем. – Подкреплять надо дело.

В кабинет заглянула Секретарша.

– Федор Алексеевич, я на обед, разрешите?

Он кивнул и продолжил:

– У меня тут есть кое-что по Марьино, – сказал он и подтянул к себе другую папку. От земли надо подкопать, Сергей Ильич, снизу. Поскольку ты начинал, тебе и расхлебывать. Направь ребят, а лучше сам съезди, проветрись. Торчат там эти уши во весь рост. Ты прихвати их по мелочи, а я поддержу. – Фёдор Алексеевич хлопнул по папке и двинул её ближе к Кузнецову.

– Я подумаю, – вставая, сказал Кузнецов.

Он взял папку, взвесил ее в руке, прошел к выходу и открыл дверь.

– Сергей Ильич! – окликнул его прокурор. – Вернись на секунду.

Кузнецов вернулся к столу. Фёдор Алексеевич открыл боковой ящик.

– В качестве совета… и личной просьбы, перед отъездом… вот возьми-ка визитку…

Пока он перебирал бумаги в боковом ящике стола, за спиной Кузнецова, из приоткрытой двери, появился ствол пистолета с глушителем. Пуля попала точно в висок. Фёдор Алексеевич повалился на стол, и по зеленому сукну поползло кровавое пятно.

Кузнецов обернулся – никого. В приемной – никого. Он выбежал в коридор – никого.

***

На столе руководителя Управления «ЕС» зазвонил телефон. Покровский поднял трубку. Выслушав короткий доклад, Павел Николаевич опустил руку с телефоном.

– Алексеич убит. Кузнецов арестован, – сообщил он.

Юрий Иванович Саргин сидел за столом в другом конце кабинета. Зарывшись в бумагах, он освежал в памяти дела бывших «пациентов», добавлял и классифицировал новых.

– Та-ак, – сказал он, снимая очки, – У нас уже труп?!

– Федя-Федя… – с досадой произнес Покровский. – Вообще-то он к нам так и не пошел, все сомневался, лавировал.

– Кто такой Кузнецов? – спросил Саргин, протирая линзы.

– Это из федералов, он вел дело генерала Зубова. Чуть сам не пошел как стрелочник, пришлось вытаскивать, мы воткнули его в Центральный аппарат. Глеб с ним в контакте, надо бы и нам познакомиться. Он должен работать по Янычу. Алексеича я сориентировал и вот… – Щелкнув языком, Павел Николаевич встал из-за стола, в раздумье подошел к окну. – У себя в кабинете, дерзко, нагло. Как же всё запущено!

***

Время приближалось к обеду. Катя спала, уткнувшись в подушку, и просыпаться не собиралась. Она легко проспала бы до вечера, но странный кошмарный сон разбудил её, правда, ненадолго. Вздрогнув, она подняла голову, мутным взором окинула спальню, ничего не поняла и вновь упала на подушку.

***