Катя

Открываю холодильник и беру коробку с соком. Я ни разу не соврала. Было пару раз, когда клеились и ко мне. Сначала парни смотрели пренебрежительно, а когда узнавали, из какой я семьи, сразу: Катя, солнышко, давай дружить. Хорошо, только ты отдельно от меня, а я от тебя.

— Ну и правильно. Нам нищеброды в семью не нужны. Какой с них толк? Ни денег, ни влиятельного папы за спиной. Нам нужен жених из нашего круга, чтобы был профит от такого брака, — одобрительно говорит мама.

Я даже соком поперхнулась от её слов. Эх, если бы она знала, какой слух обо мне может расползтись завтра. Мне почему-то даже смешно становится, как представлю её лицо при этом. Начинаю смеяться и ухожу к себе.

В последние несколько лет мы с матерью будто в кошки-мышки играем, кто кого побольнее укусит. При этом я знаю, когда нужно перетерпеть и промолчать, а когда можно и огрызнуться. Чаще приходится прогибаться, потому что понимаю — в противном случае будет хуже. Ничего, у меня для мамы в скором времени большой сюрприз, дайте только наследство получить.

На следующий день я плетусь в институт. Захожу в аудиторию и слышу шепотки за спиной. Все здороваются со мной, но с ехидной улыбочкой. Сажусь на своё место, приветствуя друзей. Юра шепчет на ухо, что происходит. Оказывается, то, что выкрикивал Адельберг у столовой, стало достоянием всего института. Как я предполагала, даже ленивый обсуждает, что я сплю с Демидовым и трясу с него бабло. Как говорит Ира, всё подаётся не в лучшем свете. Я теперь в глазах студентов подстилка, готовая лечь под каждого, кто свой член и деньги покажет.

Кое-как отсидела пару и понеслась в туалет. Закрываюсь в кабинке, хочется реветь в голос от несправедливости. Слышатся шаги, а потом незнакомые голоса.

— Да я отвечаю, подруга, мне Костик сказал, что Соколова приставала к Адельбергу. Ну, тот красавчик-аспирант. Оказалось, эта шалава давала Демидову себя трахать, чуть ли не на улице. Костик говорит: Соколовой член покажешь — она тут же на колени встаёт и сосать начинает. Фотки со старой вечеринки видела? Где ей парни свои отростки по очереди в рот суют. Извращенка, как ни говори.

— Фу, Оль, я бы так не смогла. Я себя не на помойке нашла, чтобы с каждым, кто предложит в постели кувыркаться, — брезгливым тоном говорит другая девушка.

Я дожидаюсь, пока девки уйдут, а потом несусь к раковине. Плещу холодную воду на лицо, смывая потоки слёз. Это полный трешак. Как теперь на занятия ходить? Я понимаю, кто распустил лживые слухи обо мне. Если не смогли избить, то решили действовать так: руки не замараешь, а ударишь побольнее. Плетусь на улицу, мне кажется, что я задыхаюсь, хочется глотнуть прохладного воздуха. Рядом, будто из ниоткуда, появляется Кирилл, мы выходим на улицу.

— Ну что, добился своего⁈ Теперь все считают, что я твоя подстилка и едва не на улице сосу у тебя! — ору я.

— Хочешь, я разобью им рожу, Катя⁈ — начинает кипятиться Демидов.

— Кому разобьёшь, всему институту⁈

Я не знаю, что делать, как быть дальше. Сейчас на занятия идти не хочется, домой ехать тоже не вариант. Ёжась, захожу обратно, выбежала без куртки, а на улице уже холодно. Что теперь делать, отчислятся из института? Наследство ещё не получено, да и мать убьёт.

— Кир, я ухожу. Один раз прогуляю лекции, ничего страшного, — говорю я, продвигаясь к гардеробу.

— Можно мне с тобой, Кать. Ну, пожалуйста. Если я останусь, то точно дружков моего брата покалечу, — просит меня Демидов.

Я вижу, как горят гневом его глаза, как сжимаются кулаки до побелевших пальцев. И тут неожиданно входит один из друзей Адельберга. Вот если не везёт, так уж во всём.

Кир кидается к парню, хватает за грудки и приподнимает.

— Я тебя сейчас покалечу! Бровки домиком! Носик лесенкой, зубы кровавой чудесенкой! Челюсть, сука, в мясо покрошу, чтобы всю оставшуюся жизнь рот разевать не смог! — орёт Кирилл.

— Я сейчас охрану и полицию вызову! — испуганно кричит пожилая гардеробщица.

Впиваюсь пальцами в плечо Кирилла. Он говорил, что от природы вспыльчив и давит в себе вспышки гнева, если начнёт драться, Костя может уехать на автомобиле с надписью «реанимация».

— Кир, не надо, пожалуйста. Мы уже уходим, не стоит руки марать ради меня, — умоляю я друга.

Костя брыкается, пытается неловко драться. Пару раз ударяет Кира по лицу.

— Ради тебя я ему яйца сейчас отобью, — рычит Демидов.

Кир заносит ногу и ударяет коленом прямо в цель, через секунду разжимает руки. Костя падает к его ногам, сворачивается в клубок и скулит.

Прибегает охранник, начинает пыжиться, обходя вокруг нас и что-то гневно говоря. Я не слушаю, мне одновременно смешно и грустно. Кир высокий и спортивный, охранник маленький и толстый, как колобок.

— Дядь Жень, хоть вы-то не лезьте. Он за дело огрёб, — говорит Кирилл. — Ничего с ним не будет, полежит пять минут и встанет. Мы уже уходим.

Нашего охранника все за глаза так и называют — колобок. А при встрече уважительно величают дядя Женя. Охранник отступает, даёт нам забрать куртки. Евгений понимает, что против Демидова даже дубинка не поможет.