Катилось колечко на снежное крылечко

Сергей гнал машину по заснеженной трассе, словно спешил скрыться от надвигающегося урагана. Но ураган бушевал в его душе. Тот вихрь чувств, от которого происходит помутнение разума и горение тела. Как символично сегодня он сроднился с огнем, стал частью пламени и был готов сгореть заживо, только бы она всегда была рядом. Наташа сидела на соседнем сиденье, приблизившись к нему и опустив голову на его плечо. Она молчала, слушала новогодние мелодии, заполнявшие салон, и думала о том, что решиться на такой безрассудный поступок — сбежать с мужчиной — могла только ради необыкновенной любви.

Но разве любовь бывает обыкновенной? Так же как и не существует одинаково любящих людей. Безусловно, все влюбленные пары схожи тем, что носят розовые очки, надетые по доброй воле. Сквозь них они не видят недостатков своих любимых, купаются в нежности окружающего розового мира и наслаждаются общением с людьми, наделенными исключительно розовыми мечтами и стремлениями. Влюбленного человека всегда можно отличить от нормальных людей. У влюбленного блуждающий взгляд, рассеянная улыбка и трепетная тревога — ах, где же он, его (ее) вторая половинка? Почему не звонит (не пишет, не приходит, не встречает…)? Это люди-зомби, думающие только о предмете своих жарких чувств.

Нечто подобное ощущала Наташа, для которой страсть и любовь не могли существовать одно без другого. Эти два непростых чувства в смеси давали сногсшибательную реакцию, толкающую на безумные поступки вполне приличную девушку в здравом уме. Впрочем, с последним предположением не соглашалась ее измученная любовью гордость. Она тяжело вздыхала и закатывала глазки к бескрайнему… розовому небу.

Наташа была влюблена, а влюбленный человек — тот же больной, за которым требуется постоянный уход и контроль. Контролировать сейчас ее было некому. Ольга Николаевна сидела дома и знать не знала, куда ехала ее взрослая дочь на ночь глядя. Когда-нибудь, подумала Наташа, приходится становиться более самостоятельной и не слушать маминых советов. Так подумав, она маме не позвонила.

У Сергея все последние сомнения «быть или не быть» отпали после жаркого исполнения восхитительного танца любви — танго. Когда не было места словам, а порой они бывают ненужными, — красноречивей говорят движения под пылкую страстную мелодию, созданную для того, чтобы вдохновлять влюбленных на признания.

— Я тебя люблю, — сказал он, повернувшись к Наташе и поцеловав ее волосы.

— За что? — прошептала она, очнувшись от сказанных слов.

— За то, что ты есть. За то, что ты есть такая.

— Какая?

Ей хотелось, чтобы он еще что-то сказал, пусть даже банальность, пусть даже бессмыслицу. Только пусть он говорит, говорит…

— Такая, значит, моя.

— Я твоя.

— Да, ты часть меня. Если уйдешь, то вместе с куском моего сердца. В лучшем случае я останусь бессердечным инвалидом, в худшем — сразу умру.

— Это правда?

— Еще какая.

Наташа знала, что влюбленным мужчинам свойственно преувеличивать свои чувства, возводя их в превосходную степень. Но сейчас она верила Сергею беззаговорочно, и это единственно правильное, что она могла делать, глядя на него через свои розовые очки.

Они въехали в дачный поселок, Сергей переговорил с охранником, и тот открыл им ворота. Но близко к дому подъехать не удалось, дорога была не чищена, пришлось добираться метров двести пешком, утопая по колено в снегу. Наташе не верилось, что всего шестьдесят километров от города, а такая разница. В лесу, темневшем рядом, она заметила целые сугробы! Припорошенные елки стояли как живое напоминание о том, что не за горами Новый год, праздник чудес и удивительного волшебства. День, когда исполняются самые несбыточные желания, если очень сильно захотеть.

Она хотела встретить новый день с Сергеем.

В доме было холодно, но Сергей быстро сбегал за дровами, затопил большую русскую печь, и сразу стало тепло. Наташа сидела перед печкой на мохнатой шкуре неубитого медведя… Неубитого потому, что мех был хоть и хорошим, но искусственным, что ей чрезвычайно нравилось, все-таки животных она любила тоже… Наташа сидела перед печкой и смотрела на беснующиеся языки пламени, с аппетитом пожирающие ароматные березовые поленья.

— Согрелась?

Сергей сел рядом и обнял за плечи. Она положила руки на его грудь, чувствуя, как тепло действительно растекается по всему телу и переходит в жар, и если его вовремя не остановить, то страсть сожжет ее дотла. Сергей наклонил к ней свое лицо и нежно, словно пробуя на вкус, поцеловал в губы. Она ответила. Тогда он осмелел и накинулся на нее с отвагой обреченного на сожжение грешника, боясь, что сейчас его накроет с головой ледяная волна холодной воды. Но Наташа была теплой и позволила ему повалить ее на шкуру и целовать, целовать, целовать…