Катюша

Мимо, сверкая огнями и издавая потусторонние звуки, пронесся гаишный “форд” — пронесся мимо заветного переулка и скрылся вдали, распугивая мирных граждан, следующих по своим мирным делам в пешем и конном строю.

— Старший лейтенант Колокольчиков, — отрывисто представился он, — уголовный розыск. Преследую преступника. Прошу не мешать. Отвали, сержант.

Сержант разочарованно шагнул назад, сочтя все же своим долгом пискнуть:

— Шлем бы надел, старлей, а то опять остановят.

— Какой, на хрен, шлем... — досадливо бросил Колокольчиков, разворачивая тяжелый мотоцикл, но сержант выразительно повел глазами, и он увидел, что да, на руле таки болтается запасной шлем, и сочно выматерился, напяливая на голову тесную, размалеванную абстрактными полосами и дугами посудину, и немедленно бросил мотоцикл в жерло улицы, обдавая сержанта клубами бензинового перегара, и резко свернул, не снижая скорости, в лучших традициях, как встарь, как в восемнадцать лет, услышав, как завизжала резина и успев подумать, что угробил последние приличные ботинки — точнее, только правый, но ведь не будешь же ходить в одном левом ботинке, правда?

— Козел, — обиженно сказал старший сержант Др-тр-нов, возвращаясь к несению своих трудных и опасных служебных обязанностей. Он никогда в жизни не слыхал о печально знаменитом кольце Борджиа, но через два дня обкурившийся марихуаной рэкетир с вещевого рынка, остановленный им по поводу негорящего подфарника, всадил в него пять пуль из старенького тульского нагана, и сержант скончался на месте, не успев донести до козырька сложенную лодочкой ладонь. Некоторые могут и в этом усмотреть действие некоего злого рока, но вот вопрос: а был ли рок на самом деле, или все это простое совпадение? Напарник сержанта свалил рэкетира одним выстрелом, прозвучавшим, правда, несколько запоздало, но ведь может же у человека пистолет зацепиться за что-то в кобуре без участия сверхъестественных сил? Вот и не надо забивать себе голову ерундой. Мало ли, что может случиться на дороге!

Колокольчиков бомбой влетел в переулок и успел заметить в дальнем его конце поворачивающий налево серебристый “вольво”, едва различимый на таком расстоянии. Все-таки он утратил квалификацию, или мотоцикл был слишком тяжел... А может быть, он чересчур резко вывернул руль... Вполне могло быть и так, что в вечной тьме на мгновение приоткрылся некий пылающий адской злобой, светящийся собственным светом алый глаз и коротко глянул вдоль утопающего в желтой листве переулка... Так или иначе, но мотоцикл закружило в смертельном вальсе, ковбой Колокольчиков пулей вылетел из седла, проехал никак не меньше пяти метров, немилосердно царапая правым боком асфальт, и неожиданно остановился, с треском воткнувшись головой в бордюрный камень. Шлем раскололся вдоль, тонированный плексигласовый лицевой щиток, дребезжа, отправился в самостоятельное путешествие вприпрыжку, и старший лейтенант сказал нехорошее слово, памятное ему с той далекой золотой поры, когда он еще не вполне понимал, что это слово означает.

Он медленно сел, сжимая оцарапанными руками половинки расколовшейся надвое головы. Секунду спустя он обнаружил, что раскололась все-таки не голова, а шлем, яростно содрал его с головы и отшвырнул в сторону. Немедленно выяснилось, что асфальт в переулке не пострадал, но зато правому боку старшего лейтенанта изрядно досталось — кожаная куртка свисала кровавыми клочьями, перемазанные джинсы лопнули вдоль и поперек, а из разбитого локтя капала кровь.