Катюша

Предыдущий день прошёл в пустых хлопотах. Валерий Панин перевернул вверх дном все места, которые любил осчастливливать своим присутствием его давнишний недруг, но тщетно — Банкир как сквозь землю провалился, что подтверждало самые худшие подозрения Студента, форсированный двигатель “порша” с аппетитом жрал дорогой бензин, от улиц, светофоров, дверей и залов дешевых забегаловок и дорогих игорных домов рябило в глазах, целый день сменявшие друг друга рожи исподволь слились в некий собирательный образ — жующую харю с маленькими глазками и настороженно-хитрым выражением, но Банкира нигде не было, и никто его не видел со вчерашнего дня. Валерий подозревал, что некоторые из тех, к кому он обращался со своим вопросом, попросту врали, но ущучить их он был не в состоянии, а действовать силой не хотелось, да и было чересчур рискованно — дважды он замечал за собой милицейский “хвост”, но оба раза ему удавалось стряхнуть наблюдателей, пользуясь своим подавляющим превосходством в лошадиных силах. Тем не менее, хоть и весьма неуклюжая, слежка нервировала, и Валерий решил, что этого Селиванова хвалили не зря: что-то такое он заподозрил, несмотря на представленное ему железное алиби. С другой стороны, это мог быть и не майор вовсе, а все тот же Банкир, решивший, наконец, довести дело до логического завершения.

Когда, уже поздним вечером, “хвост” приклеился к нему в третий раз, Валерий решил, что с него довольно. Пора было раз и навсегда выяснить, кто же это так сильно интересуется его времяпрепровождением. Он сбросил скорость и повел машину туда, где, как он знал, возводился новый микрорайон. Место это было глухое, уединенное, несмотря на то, что всю ночь напролет над растущими, как грибы после дождя, корпусами светили прожектора, мигали голубые огни электросварки и истерично трезвонили звонки башенных кранов. Строителям, работавшим на ярко освещенных пятачках, было глубоко наплевать, что творится — за забором стройплощадки, а если бы кого-то и заинтересовал посторонний шум, ему было бы очень непросто разглядеть что бы то ни было в кромешной темноте, окружавшей островок света со всех сторон. Микрорайон возводился на отшибе, жителей в нем не было, а следовательно, не было ни случайных прохожих, ни милицейских патрулей. С тех пор как над корявым морем вздыбленной, изорванной и перемешанной колесами самосвалов глины поднялись первые этажи, окрестные группировки повадились съезжаться сюда для разборок.

Сидевший рядом со Студентом совсем еще молодой спортивного вида паренек в щегольской спортивной куртке и со стандартным “ежиком” на голове, заметил и верно оценил маневр водителя. Он беспокойно поерзал на сиденье и несколько раз нервно кашлянул, но, бросив косой взгляд на неподвижный профиль Студента, полностью сосредоточившегося на управлении машиной на темной, разбитой огромными колесами панелевозов дороге, воздержался от комментариев. От Панина, одна ко, не ускользнули все эти телодвижения. Он коротко глянул на своего пассажира, усмехнулся уголком рта и спросил:

— Ну, что случилось? Понос пополам с бронхитом? Знаешь, как это вместе называется?

— Как?

— Медвежья болезнь, вот как.

— Это как?

— Да очень просто. Если медведя неожиданно сильно напугать, у него начинается сильнейший сифон, просто ураган какой-то. Бежит он, а за ним целая дорога остается из этого дела. Такой сильный понос, что медведь от этого помереть может. С ума сойти, да?

— Да, — согласился стриженый. — А ты-то откуда знаешь про это дело? Ты что, на медведей охотился?

— Нет, — покачал головой Панин, — не охотился.

— А, — понимающе покивал стриженый, — опять свистишь.

— Серый ты, Серый, — сочувственно сказал Панин.

— Опять ты... — обиделся тот. — Ну, вот откуда ты про медведя знаешь, если ты не охотник?

— Ты слыхал когда-нибудь, что Земля круглая?

— Причем тут Земля? Это каждый дурак знает.

— И это притом, что в космос дураков пока что не пускают — не тот уровень развития техники.

— Ну, ты сравнил. Про Землю я, помнится, в школе учил. А про медведя... Ну, учили конечно, помню: муравьев жрет, в берлоге спит, а вот как он по-большому оправляется — такого точно не проходили.

— Вот я и говорю — серый ты. Серый. Ты книжки читаешь?

— Мне что, больше делать нечего?

— То-то и оно. А там, между прочим, про все на свете написано, и притом весьма доступным языком.

— Ну, не знаю... Я как-то неделю дома сидел... Помнишь, я летом брюхом маялся? Попалась мне одна книженция. Что-то такое про гармонию семейных отношений. Читал я ее, читал... Ну лабуда же!

— Конечно, лабуда, — серьезно кивнул Панин, не отрывая взгляда от дороги. Впереди уже замаячили ярко освещенные прожекторами корпуса с черными провалами незастекленных окон и шевелящиеся руки башенных кранов.

— Ну вот, а ты говоришь — книжки, — победоносно заключил Серый и, развернувшись всем корпусом, стал смотреть назад, на маячащие в отдалении сдвоенные фары преследователей.

— Ну, что там? — не оборачиваясь, спросил Панин.

— Похоже на “БМВ”. Ты не в курсе, мусора на “бээмвэшках” ездят?

— Они сейчас на чем угодно могут ездить, — успокоил его Панин.