Каторга (СИ)

— Ну смотри. Видишь, сортиры. Стоят в достаточном отдалении от бараков. Вышел, перешел двор, зашел в сортир, высрал свое дерьмо, помыл руки. Вонь и параша там, где им и полагается. В уголке, и не мозолит глаза. Правильно?

— Правильно. Ну и что?

— Ну ведь правильно?

— Правильно, правильно. А с чего, Лысый, ты взял, что в сортире у нас можно помыть руки?

— Так вот и я про что! Давай, что ли, хоть раз сходим в сортир, типа по правилам, заодно и посмотрим, что там и как.

— Хм. — Дед покачал головой, посмотрел на строения туалетов. — Идиотская, конечно, идея, но почему бы и нет? Яйца нам за это, надеюсь, не оторвут.

— Я тоже надеюсь. — Лысый сделал шаг в сторону туалетов. — Ну что? Идем и посмотрим?

— А что. — Дед хмыкнул. — Почему бы и нет? Пошли. С одной стороны, конечно, идиотизм, но с другой… Если существует сортир, должен кто-нибудь хоть раз туда сходить?

Чавкая сапогами по жиже, они перешли через двор и остановились у входа. Лысый, замешкавшись ненадолго, открыл дверь и переступил порог. Дед, тоже немного замешкавшись, вошел следом. Они оказались в просторной светлой комнате с умывальниками и зеркалом. Около умывальников на чистой стене висели свежие полотенца. В мыльницах лежало по куску хорошего мыла.

— Я чуть не уссался, — сказал Лысый не очень уверенно и, осторожно, на цыпочках подошел к раковине. Открыв кран и убедившись, что вода — холодная и горячая — течет, как ей и полагается, он захихикал. — Ты видал, Дед?

— Интересно… Даю яйца на отсечение, интересно, честное слово, — пробормотал Дед, пробуя воду. — И запах довольно приятный… — Он пошмыгал осторожно носом. — Дезинфицирующий какой-то.

— А где же тут срать? — оглянулся Лысый. — Я что-то не вижу ни одной кучи дерьма.

— Ты, Лысый, дурак. Хоть с Умником и повелся, а все равно дурак. Это же туалет, Лысый. Ты, что, читать не умеешь? Там же на двери так и написано, туалет. Поверь старику, но в туалете не срут, в туалет ходят.

— И откуда ты, Дед, это знаешь? — Лысый хихикнул, продолжая оглядывать чистую светлую комнату с умывальниками. — Умник сказал? Я что-то ни разу не видел, чтобы ты в туалете вообще бывал, не только ходил, гы-гы-гы. Слушай, Дед, мне здесь нравится! Давай здесь останемся на ночь? Смотри, видишь, даже какие-то тряпки чистые.

— Не умничай, все равно до Умника тебе далеко. Это не тряпки, а полотенца. — Дед подошел к двери напротив входа и открыл ее. — Смотри! Иди сюда, подойди. Видишь?

— Вот тебе раз! — воскликнул Лысый, заглянув в соседнюю комнату. — Это что за дверки такие? А это что за горшочки такие уродские, на стене? Ты, Дед, много на своем веку повидал, может быть, знаешь и это?

— Не помню откуда, но знаю, что эти горшочки называются «писсуары». Ты в них мочишься.

— А где же тут срут?

— Да что ты заладил. Срать да срать. Открой дверку.

— Вот эту?

— Вот эту.

— Открыл… Эх ты!!! Дед, что это за ерунда?!

— Кретин! Это же унитаз!

— Уничто?

— Садишься и гадишь! Гадишь, и оно булькает в воду, и попадает в канализацию, все как надо, чин чином, по правилам, вокруг счастье, радость и чистота, и не воняет под окнами, когда спишь. Пойду мочить Умника.

— Подожди, я с тобой… Нет, Дед, подожди… Я должен попробовать… Тьфу ты, вот ведь зараза какая! Сейчас, подожди, я попробую, и пойдем мочить Умника.

— Ну пробуй, пробуй. Снимай штаны и клади свою вонючую задницу вот на это сиденье.

— Надо же, как умно придумано. Садишься, и жопа не пачкается.

— А вот еще и рулончик, видишь?

— А это еще зачем?

— А ты подумай.

Лысый чуть помолчал. Потом лицо его просияло.

— Так. Пробую!

— Дверь-то прикрой.

— То есть как это?

— Ну тебе что, приятно, когда смотрят, когда ты срешь?

— Не знаю. Ну ладно, прикрыл, не ори, старый кретин.

— Не забудь смыть, молодой глупый кретин, — напомнил Дед в дверь.

— Засохни. Я уже догадался.

Когда, Лысый, наконец, закончил, они вышли в комнату с умывальниками.

— Мыть руки, — сказал Дед с кислой ухмылкой. — Посрал, вымой руки. Всему вас учить надо, щенков.

Лысый, не споря, подошел к умывальнику, открыл воду, намылил руки, стал споласкивать мыло и фыркнул.

— Надо же. Сроду бы не подумал. — Он вытер руки. — Знаешь, Дед, Умника мы, конечно, замочим, это понятно, но мне здесь нравится!

— Всему вас учить надо, щенков, — сообщил Дед, усмехаясь под нос.

Они вернулись в барак, прошли к своим нарам и уже собирались спать, когда к ним подошла небольшая компания, во главе с косоглазым типом с треугольной челюстью. В руках у косоглазого была дубинка. Он остановился над Лысым и, поигрывая дубинкой, толкнул его в бок.

— Вставай, гнида. Дело есть.

Лысый приоткрыл один глаз.

— Вставай, говорю. — Тип ударил Лысого снова.

— Это ты что ли, Гондон? Отвали, завтра решим.

— Ты что, не слышал? Вставай, сука, сам, пока я добрый.

— Отвали!

Гондон, не произнося больше ни слова, с размаху ударил Лысого дубинкой в голову. Лысый вскрикнул, дернулся, свалился на пол. Косоглазый ударил его ногой в спину.

— Ты что, сука, говорят, ходил в тот сортир? Отвечай, сука, ну!

Лысый лежал, обхватив ладонями лысину, по которой бежала кровь.

— Отвечай, сука, ну!