Каторгин Кут

– И что за беда, с болота выбрался? – Микита устало потёр лицо, – Ты, Захарка, как пёс, будто с цепи сорвался. Угомонись, чего орёшь, как оглашенный! Ну, не утоп он, и чего?! Мы все в острогах побывали, не такое ещё видали! Ты, Захарка, поди того не знаешь, что он меня тогда в Ярмилино возле урядникова дома застиг, а ничего… не выдал! Это уж после нас старостов помощник укараулил, бес его раздери! Вот и началась наша напасть… нам сейчас помощь нужна, а ты орёшь, как баба на базаре!

– Ты! Говори, да думай, – проворчал Захар, но тон уже сбавил и на Степана не глядел, – А, как знаешь! Ежели решил ты голову сложить – дело хозяйское!

Захар сел в углу, поперёк себя положил ружьё и привалился спиной к стене, не спуская глаз со Степана.

– Ты… как тебя звать, добрый человек, запамятовал я, сколь вас таких бывало, – ласково спросил Микита, глядя на Степана, – Ты не страшись, Захарка у нас любит пошуметь, ничего он тебе не сделает, покудова я не прикажу! Сказывали нам, что тут на выселке бабка живет, лекарство ведает. Так ли это?

– Было так-то, – хмуро отозвался Степан, – Преставилась Марья Тимофеевна. А лекарство знала, меня вот выходила, дай же ей Боже Царствия Небеснаго!

– А ты?

– Чего – я?

– Ты ей что ли сродник, али кто есть? Тоже может ведаешь?

– Я не ведаю, – пробурчал в ответ Степан, – Я сам в остроге почитай половину жизни прожил! Ты коли оттудова, так знаешь, учат там ведовству, али нет!

– Давай его пришибём, да и делов! – прошипел Захар, – Чего ты с им цацкаешься! Да потом дальше двинемся, покудова эти псы не разнюхали, что мы тута!

– Да умолкни! – поморщился Микита, – Может вот, товарищ нам станет! Ты, Степан, не думай… Это Захар так, шумит. Дай-кось тряпицу чистую, что ли, рану мне перевязать. Виш как оно вышло, осталися со всей-то ватаги токма я да Захар! А было то нас… Кого собаки-ярыжки споймали, кто полёг буйной головою, а кто и убёг подале отседова, задумал жизнь переменить свою. Да и Бог с ними, что уж.

Захар поднялся, положил ружьё на лавку и направился к печи. Не глядя на сидящего рядом Степана, он взял ухват и поддел томящийся в тёплой ещё печи горшок с кашей. Шумно втянув сытный дух, он огляделся в поисках ложки. Тут же сел за стол, поставив перед собой горшок и нимало не глядя на Микиту и Степана, стал жадно есть.

Степан поднялся со скамьи и добыл из печи другой горшок, с вечера поставил томить чай на травах, после открыл сундук и достал чистое полотно.

– Сымай, чего там у тебя. Я не смыслю во врачевании, так хоть омоем, – хмуро сказал он Миките.

По избе разнёсся нехороший дух свернувшейся крови, грязи и гнили. Степан подумал, что дела Микиты скорее всего плохи, нога его потемнела, широкая рана словно бы вывернулась наружу рваными краями. Марья Тимофеевна как-то такое лечила, Степан видал, у одного охотника с Погребцов такая хворь приключилась, поранил он ногу в лесу, после в болото провалился. Бабушка Марья тогда сказала, что у него «антонов огонь» сделался, и отправила его к уездному лекарю, где охотнику ногу и отняли по самое колено.

Микита и сам похоже чуял, что рана его плоха, повернулся спиной к Захару, скрывая от того ногу и подставляя ее над ушатом, поставленным Степаном.

– К лекарю тебе надо, – пробормотал Степан, – Знахарство никакое тебе не поможет.

– Ладно, поглядим, – тихо ответил Микита, – А ты тут что, один теперь остался?

– Один. Родня редко бывает в гости. А тебе кого надобно?

– Не заявятся никто по утру-то? – усмехнулся Микита, – А то Захарка их пристрелит, как зайцев. Ладно, не серчай. Так тебя как звать-то, мил человек?

– Степаном, – буркнул Степан, его мутило от гнилого запаха, он подобрал грязную тряпку, которой была обмотана Микитова нога и собрался было выйти на двор

– Куда?! – заревел Захар, отбросив ложку, – Ты чего на его рассусоливаешь?! – он злобно глянул на своего товарища.

– Да ладно тебе, куды он девается, – махнул рукой Микита, – Ты, Степан, вот что… Болота тутошние знаешь ли?

– Смотря чего вам надобно, может и знаю, – проворчал Степан и сказал, глядя Захару в глаза, – Ну, тогда ты сам ступай на двор, кинь это куда подальше. Или мы тут все передохнем от гнилого-то духа!

– Иди давай сам! – буркнул Захар, – Я отседа за тобой пригляжу!

После Микита с трудом поднялся и опершись на палку дохромал до стола. Усевшись там, он кивнул Захару, чтоб тот дал ему воды, а после снова пристально глянул на вернувшегося со двора Степана.

– Ты же сам с острога! Неужто тебе не тошно от этих ярыжек и прочего сброда? Неужто не хочется хоть опосля мучений как человек пожить?

Степан молчал и сидел у печи, в ней теперь трещал огонь, и он угрюмо помешивал уголья кочергой.