Каторжанин

— Хотите выпить, помянуть его? — Майя достала из кармана пузырёк со спиртом и маленькую чашечку, а Мадина развернула тряпицу с порезанным копчёным мясом и лепёшкой. — Мама говорила, когда пьёшь за мёртвых, они на том свете улыбаются. Мы всё взяли с собой. А ещё, в вещах у нас есть пара бутылок французского вина и коньяк, тоже французский. Мы берегли на особый случай. Принести?

— Спасибо… — я приобнял сестер. — Но нет, вино и коньяк пусть останутся действительно на самый особый случай. Мы их выпьем на ваших свадьбах.

Мадина пренебрежительно показала жестами, что она совсем не хочет выходить замуж, а Майя как-то странно на меня посмотрела и, после долгой паузы сказала.

— Я не знаю, как это, когда за тобой… ухаживают. Я даже никогда не была на балах…

Я невольно улыбнулся.

— А хотите, мы сегодня вечером устроим танцы?

Ляпнул невпопад, но идея пришлась обеим сестрам по душе, младшая, так вообще, чуть не запрыгала от счастья.

Ну… война войной, но маленькие человеческие радости надо себе устраивать. Как говорил герцог Бургундии Карл Смелый, жизнь слишком коротка, чтобы забывать о развлечениях. Вот интересно, я с ним был лично знаком? Н-да… вполне может быть. Что-такое неуловимо мелькает. А может и с кем-нибудь из Людовиков, которые были королями Франции. Или самим Д’Артаньяном… хотя нет, этот персонаж позже нарисовался в истории.

Дальше помянули Полухина, после чего Майя убежала ухаживать за ранеными и забрала с собой сестру, вознамерившуюся остаться со мной.

Ну а я отправился на общественный сход, собранный для обсуждения необходимости переселения, где первым и выступил. Доступно и просто объяснил, что в Россию мы никого переправить не сможем, как ни вывернись, а если люди останутся, то после повторного появления японцев — позавидуют мёртвым. И предложил выход — переселиться в глушь, на север и ждать там, когда вернётся российская власть.

На удивление, народ быстро согласился. Погомонили, успели переругаться с друг другом, а потом дружно начали собираться. Бабы занялись хозяйством, а мужики ушли на берег ладить дополнительные плавсредства и оснащать имеющиеся лодки противопульными щитами из досок, по моему распоряжению. Ну а дед Фомич, осуществлял общее руководство.

На обед наварили громадный котёл щей, на общее пропитание, наваристых и вкусных, на говядине — пустили под нож единственную коровёнку, пережившую нашествие косоглазых. Бабы оплакивали её как близкую родственницу, но все прекрасно понимали, что забрать рогатую с собой не получится. Впрочем, кое-какую мелкую домашнюю живность с собой всё-таки брали.

А одновременно, прямо на деревенском майдане, по моей просьбе, сладили виселицу. Ничего особенного, два вкопанных в землю высоких неошкуренных бревна и перекладина. Ну и пеньковая верёвка с петлёй, как без неё. Вервие со скрипом от души оторвал Фомич, теперь в деревне каждая мелочь становилась на вес золота. Где другую возьмешь?

Старшего лейтенанта тащили волоком, сам он уже не мог идти — только жалобно выл, судорожно пытаясь цепляться ногами за землю.

Чёрт, какие там пытки, японец сейчас испытывал гораздо более страшные муки.

Мне было противно на него смотреть, а ещё немного жалко. Не исключаю, что в бою он мог быть храбрым и толковым офицером, но сейчас перестал быть даже человеком. Такое бывает, стоит чуть дать слабину, слишком захотеть жить и начинается цепная реакция — человек цепляется за свою душонку изо всех сил. И подобное зачастую случается с людьми, которые привыкли забирать чужие жизни без причины, просто из прихоти.

— Ну что, господин Кабо, — я присел рядом с японцем. — Пора платить по счетам. Вас уже заждались на том свете ваши кредиторы…

Японец ничего не ответил, он лежал на земле сжавшись и только жалобно всхлипывал.

Но и в этот раз, с казнью пришлось повременить, потому что к деревне вышел капитан Борис Стерлигов и с ним двадцать два солдата из гарнизона Корсакова.

Капитан, высокий и крепкий брюнет, лет сорока возрастом, оказался военным юристом, дико педантичным служакой, но при этом вполне адекватным человеком.

Он даже не пытался качать права, а свершённые нами подвиги тут же взялся задокументировать, чтобы потом передать по инстанции для награждения. Моя персона тоже не вызвала у него никакого отторжения. Он только насыпал кучу параграфов и пунктов разных законов, подтверждающих, что я теперь совершенно чист перед правосудием.

А потом обратил внимание на виселицу.

— Кого вешать собрались? — капитан с интересом провёл по нам с подпоручиком взглядом.

— Старшего лейтенанта японской армии Ясухиро Кабо, за свершённые зверства в отношении мирного населения.

— А с его солдатами как поступили? Вы же говорили, что взяли их в плен.

— Спалили скопом в овине… — вызывающе брякнул Собакин, но тут же спохватился и поспешно добавил: — Местные жители.

Честно говоря, я ждал, что Стерлигов тут же объявит нас военными преступниками, но тот только понимающе покивал головой.