Каторжанин

Что было дальше я не помню, но очнулся на том же топчане, заботливо укрытый стареньким и потёртым, но чистым одеялом.

Все тело отчаянно ныло, болели даже кости, но голова оставалась совершенно ясной, и я прекрасно помнил всё, что случилось с японцами. Но только это, остальное так и осталось скрытым из памяти.

Открыв глаза, попытался встать, но чья-то рука мягко, но настойчиво вернула меня на топчан.

— Думаю, вам не стоит пока вставать.

Рядом на табуретке сидела та же девушка, что целилась в меня, но уже без винтовки, чинно, по-домашнему сложив руки на коленях. Винтовка, а точнее короткий карабин с рычажным затвором, стоял неподалёку, прислонённый к столу. Так, чтобы его можно было быстро схватить.

Меховая безрукавка исчезла, вместо неё появились браслеты на запястьях, массивные, явно старинные серьги и ожерелье из чеканных серебряных бляшек

На поясе незнакомки висел кинжал с роговой рукояткой, но не дамская игрушка, а серьёзное оружие, с длинным и широким клинком, в кожаных ножнах, украшенных латунными бляшками. Судя по потертостям, кинжалом очень часто пользовались.

— Простите дамуазель… — выдавил я из себя, отчаянно стараясь преодолеть головокружение и тошноту.

— На каком языке вы говорите? — девушка удивлённо вздёрнула брови. — Очень похоже на французский, но я почти ничего не понимаю, хотя свободно на нём говорю. Это какой-то диалект? И почему вы меня называете… дамуазель?

— Вельми понеже, отроковица… — на этот раз, к дикому своему удивлению, я вообще заговорил на древнеславянском.

— Вы издеваетесь надо мной? — голос девушки остался спокойным, но в нём появились отчётливые холодные нотки.

Я растерянно улыбнулся и, наконец, перешёл на нормальный современный русский язык.

— Простите, сударыня, ни в коем разе не хотел вас обидеть. Я и сам не знаю, откуда всё это. Кажется, со мной не всё в порядке.

— Возможно это последствия нервного потрясения или контузии… — девушка смягчилась. — Хотя я не обнаружила у вас следов повреждений на голове. Но об этом поговорим позже. А сейчас я хотела бы поблагодарить вас.

Она плавно встала и присела в книксене.

— Майя Александровна Серебрякова. Девочка, которую вы спасли от японцев — моя сестра — Мадина Александровна Серебрякова… — и на мой молчаливый вопрос пояснила. — Она сейчас хоронит Дружка, свою собаку.

Пользуясь случаем, я пристально рассматривал хозяйку избушки.

Судя по внешности, ей было не больше девятнадцати-двадцати лет, но сдержанное, полное достоинства поведение и густой звучный голос, слегка дисгармонировали с совсем юным внешним видом. Несмотря на абсолютно русское отчество и фамилию, вряд ли она была чистокровной славянкой, но национальность я так и не угадал. Хотя крестик на груди свидетельствовал о том, что девушка не мусульманка.

— Мы выражаем вам свою признательность, — продолжила Майя.

В этот момент скрипнула дверь и в комнату вошла девочка, удивительно похожая на свою сестру. Несмотря на пережитое, её личико оставалось совершенно спокойным.

Чему я особо не удивился, так как для того, чтобы в таком возрасте пырнуть ножом врага, надо иметь немалое самообладание.

Повинуясь строгом взгляду Майи, она подошла к топчану, быстро присела в книксене, после чего положила правую ладонь себе на грудь и слегка поклонилась мне.

— Мадина благодарит вас, — перевела девушка.

Напрашивалось ответное представление, но я, как я не старался, до сих пор ничего про себя не вспомнил. В чём честно решил признаться.

— Не стоит благодарностей, дамы. Я сделал то, что должен был сделать любой мужчина. Но, прошу простить, ничего не могу про себя сказать. Я просто не помню кто я такой. Мало того, даже не представляю, где я и как здесь очутился.

При этом, во время признания, неожиданно обнаружил, что даже не узнаю свой голос, что повергло меня в ещё большее смятение.

Ожидал, что сёстры не поверят, но они так и остались совершенно бесстрастными. Мадина молчала, а Майя спокойно подсказала.

— Вы находитесь на Сахалине. В нашем доме, неподалеку от реки Поронай. Вас сюда принесли три дня назад два человека: старик и очень большой мужчина, немного похожий на медведя. Его звали Лука, так к нему обращался старик.

Мадина слегка кивнула в подтверждение.

— Вы были без сознания и ранены, с глубокой колотой раной на левом боку. Удар наносили в грудь, но, к счастью, клинок скользнул по ребрам. Рану я обработала и зашила, но вы всё это время так и оставались без сознания. Даже не бредили, находились словно в летаргии. А ещё… — Майя подошла к сундуку в углу комнаты и извлекла из неё шашку в потёртых ножнах, изукрашенных потемневшим серебром. — Старик дал мне эту шашку, сказал, что она теперь принадлежит вам. Вот и всё, что я могу сказать. Ах да, эти мужчины ещё говорили, что вы их спасли, но подробностей не упоминали.

Майя подошла и положила шашку рядом со мной. Я прикоснулся к её оголовью…

И, неожиданно вспомнил всё.

Абсолютно всё.

Голову пронзила острая нестерпимая боль, а перед глазами с рёвом понёсся поток зрительных образов.